отхватила такие легинсы? — вместо ответа спрашивает Мэдисон. — Это винтаж?
Лео не уверена, что Стефани было бы приятно слышать в свой адрес слово «винтаж», поэтому она ограничивается уклончивым:
— Ну, типа.
Мэдисон, конечно же, завязала боковой хвост; на ней видавшая виды балетная пачка, ремень с заклепками и старая майка с изображением Мадонны.
— Это мамина, — показывает Мэдисон на майку. — Идем, подберем тебе ролики. Какой у тебя размер?
— Постой, сначала ответь на мой вопрос.
Мэдисон лишь улыбается. Лео скрещивает на груди руки.
— Клянусь, я ничего не знала до сегодняшнего дня, — начинает Мэдисон. — А сегодня ничего не сказала, потому что испугалась, вдруг ты не придешь и мне придется торчать тут одной с папой и его старперской компанией — выслушивать их воспоминания о «славных деньках». — Мэдисон с ужасом и отвращением изображает пальцами кавычки.
— Ой, а пончиковый автомат не работает? — волнуется Лео. — Если так, то ты права, жизнь меня к такому не готовила.
— Что? А, нет, его запустили, еще когда мы пришли сюда в первый раз. Хлоя, моя старшая сестра, настояла. Она будет диджеить. — Мэдисон жестом указывает на диджейский пульт в дальнем углу площадки, где девушка с длинными каштановыми волосами и в огромных наушниках напряженно всматривается в компьютерный дисплей. — На самом деле наушники ей не нужны, — прибавляет Мэдисон. — Это для понта.
— Ну, если с пончиковым автоматом все в порядке… — многозначительно произносит Лео.
Мэдисон нервно покусывает губу.
— Я не знала, клянусь!
— Мэдисон! Говори уже.
— Ист тоже здесь. — Желудок Лео падает в пропасть и останавливается где-то в районе обтянутых гетрами щиколоток. — Знаю, у вас с ним какие-то крупные терки или что-то такое, но папа нанял его вести фото-слэш-видеосъемку, — объясняет Мэдисон, и Лео, проследив за ее взглядом, видит Иста: в черной рубашке и рваных черных джинсах, с видеокамерой и стабилизатором он скользит по площадке, лавируя между роллерами, часть из которых, честно говоря, катается лучше остальных.
После той громкой ссоры Лео целых шесть недель с ним не разговаривала и видела его только в школьных коридорах. Ей невыносимо признавать, что она скучает по Исту, она ненавидит себя за то, что при взгляде на него ее сердце на миг останавливается. Однако вслух она говорит лишь:
— Ист умеет кататься на роликах?
— Видимо, да, — отвечает Мэдисон. — Значит, ты меня не убьешь? — Она сцепляет пальцы в замок и укладывает на них подбородок; вид у нее одновременно виноватый и дерзкий.
— Убью, но не сегодня. Эти шмотки я взяла напрокат у мачехи, не хочу испортить наряд.
Мэдисон радостно хлопает.
— Класс! Ну, надевай ролики и погнали!
Пару минут Лео привыкает к роликовым конькам, потом выходит на каток и на одно опасное мгновение чувствует, что все важные части тела куда-то разъезжаются, но затем Мэдисон хватает ее за руку и приводит в равновесие. Ист по-прежнему на площадке, серьезный и немного смущенный; заметив Лео, он спотыкается и чуть не падает. Лео отводит глаза, не зная, как начать разговор под сверкающим диско-шаром, а тем временем Принс поет об «этой штуке, что зовется жизнью».
Лео делает несколько кругов, потом забывает об Исте, о своем наряде, тяжелом ожерелье, о сестре и входит во вкус. Друзья родителей Мэдисон отрываются на всю катушку, даже те, кто почти не умеет кататься, из динамиков льется громкая музыка — отличная, надо сказать, музыка, несмотря на хмурую девушку-диджея.
— Следующий, кто закажет «Отель „Калифорния“» группы «Иглз», будет удален с катка, — предупреждает Хлоя, после чего ставит трек «Кьюэ».
Лео смутно узнает песню — отец постоянно слушает ее в машине, где радио настроено на волну ретромузыки, и композиция вполне симпатичная, однако толпа на катке буквально взрывается восторгом.
— Мать твою, я просто балдею от этой песни! — ревет один из роллеров, проносясь мимо, и Мэдисон с Лео, хохоча, пытаются не отставать.
— Это мой папа! — перекрикивает музыку Мэдисон.
— Тогда понятно, почему он в короне! — кричит в ответ Лео, и Мэдисон энергично кивает.
Ист в центре катка — в центре событий. Правда, никто, кроме Лео, не обращает на него внимания, и, нарезая круги, она чувствует, как между ними сгущается напряжение, и у нее уже вспотела шея и пересохло во рту. На первых нотах медленной композиции («А сейчас — песня для всех влюбле-е-е-енных!» — мурлычет в микрофон Хлоя.) Лео покидает площадку и отправляется в снек-бар, берет замороженную газировку с вишневым вкусом и пончик, усаживается за пластиковый столик и переводит дух.
Чуть позже к ней присоединяется Мэдисон. Обмахиваясь рукой, словно веером, она наливает из автомата колу, плюхается рядом с Лео и смотрит на катающихся, время от времени поднимая бокал в безмолвном приветственном тосте.
И пока Мэдисон следит за роллерами, Лео следит за Истом. Несколько раз он бросает взгляд в их сторону, и Лео, опустив глаза, тут же принимается жевать пончик, восхитительный, как все пончики на свете. В какой-то момент Ист подъезжает к прокатной будке, меняет оборудование и вновь выезжает на каток уже с другой камерой. Он петляет между парочками и снимает человеческие эмоции, а гости вечеринки улыбаются в кадр и складывают пальцы буквой «V», показывая знак мира. За работой Ист выглядит иначе — он не похож на того Иста, которого Лео считает своим другом, если, конечно, они все еще друзья. Перед Лео профи, он действует четко и собранно, и уже сейчас в нем можно разглядеть высококлассного специалиста, которым он станет в будущем.
— Дамы! — К ним подгребает отец Мэдисон. Пластмассовая корона немного съехала набок, на шею ему кто-то успел повесить бусы в цветах Марди-Гра — зеленом, золотом и фиолетовом, и весь он запыхавшийся и счастливый, теперь официально пятидесятилетний. — Вы только посмотрите, как потрясающе справляется Хлоя!
— Она первая с тобой согласится, — отвечает Мэдисон, но, когда отец чмокает ее в лоб, не сдерживает нежной улыбки.
Именинник обращается к Лео:
— У вас все хорошо? Ничего не нужно? Кстати, я Майк, папа Мэдисон!
— Здравствуйте, — вежливо говорит Лео. — Я Лео. С днем рождения. Спасибо, что пригласили.
— Чем больше народу, тем веселее, верно? Пончики уже
