конечно. Но жизнь жестока. Иногда, чтобы кому-то стало получше, надо, чтобы другому стало похуже.
Вторую пациентку из той палаты двухместной тоже выселили. Богатая женщина хотела одна лежать и кушать свои апельсины и ананасы. И хорошие лекарства. И потребовала, чтобы вторую пациентку тоже перевели куда-нибудь, к простым людям.
Она не так уж и болела сильно. Но родные надавили и принудили ее госпитализировать. А потом звонили в разные министерства, чтобы принудить врачей как можно лучше лечить эту женщину. И сами звонили тоже, то сулили что-то, то угрожали неявно… Требовали и давили.
Старушке было немножко грустно, но она жизнь прожила и знала, что так бывает. Привыкла к несправедливости и даже несправедливостью произошедшее не считала. Кто она такая, чтобы быть недовольной? Просто бедная старушка.
Тем более соседки по палате ее угощали – она одинокая была, сын погиб давно. И разговаривали с ней. С ней давно никто особо не разговаривал. И дали ей теплый плед, подушку, винограда и вкусной растворимой лапши. И сок, и яблочко, и журнал с картинками. И кровать немного отодвинули от холодного окна.
А врачам было неловко, стыдно даже. И они с удвоенным вниманием к старушке относились. И старушка выздоровела, хотя шансов было не очень много. Да почти и не было. Но выздоровела! И вторая женщина тоже выздоровела, хотя была тяжелая. Ей, можно сказать, повезло. Ее в реанимацию тогда положили, оказалось, что вовремя. Все к лучшему.
А богатая женщина не выздоровела. Хотя ей досталось все лучшее. И уход за ней был хороший. Но по неизвестной причине ей становилось все хуже. И врачи руками разводили, но сделать ничего не смогли. Хотя наилучшие лекарства давали и постоянно заходили в палату…
Потом одна санитарка сказала, что в той палате часто погибают больные. Там смертное место. Хотя очень хорошая палата, ее хорошо отремонтировали. И кровати там новые, и окно пластиковое. Ее и отремонтировали, чтобы как бы снять проклятие, обновить. И клали в ту палату безнадежных больных. С одной стороны, чтобы им было получше. С другой – ну сами понимаете. Безнадежному больному палата никак не повредит. Хуже не будет. Хотя это мракобесие. Так важно сказала санитарка.
А может, богатая женщина поверила в опасность своего положения, – раз вокруг нее так и суетились, так и бегали, столько лекарств давали. А может, одному плохо лежать в палате. Даже если есть апельсины и дорогие витамины.
Но занимать чужое место небезопасно. Это может быть Погибельное Сиденье, как при дворе короля Артура. Во всем есть какой-то смысл и порядок, справедливость – это тоже порядок. И нарушать порядок не надо, чтобы не рухнуло здание нашего благополучия.
Все еще будет!
Знаете, иногда кажется, что ничего хорошего уже не будет.
И время подходит к концу – чего ждать-то? Надо смириться, принять. Так уж получилось. Никому нет до тебя никакого дела, ничего хорошего не происходит, а время на исходе. Такие вот твои жизненные обстоятельства, которые от тебя совершенно точно не зависят.
Не зависят совершенно точно, потому что тебе восемь лет. И ты сам зависишь от всех в этом возрасте. Родители работают. Раньше со второго января работа начиналась. И родители работают врачами, у них дежурства. А у папы еще и лаборатория, где ведется исследование. Школьные каникулы кончаются. А ты даже на елке в этом году не был.
Дома есть елка, конечно. И подарки подарили. По сравнению с бедным темнокожим мальчиком на капиталистической помойке я очень счастливая девочка. Почему-то этого маленького персонажа приводили в пример детям тогда. Ну вот, каникулы кончаются. А я сижу дома с книжками и учебниками, как всегда. И скоро опять в школу.
И в последний день каникул папа вернулся с работы пораньше. Но уже все равно было темно. Зима же. И папа сказал, чтобы я потеплее оделась, сейчас мы поедем на елки! Так и сказал. Во множественном числе.
Мы сели с ним в машину и поехали. И правда, объехали все елки города, – это было так здорово! Всюду сверкали разноцветные лампочки, были горки, я со всех горок покаталась. И хлопушки хлопали с серпантином. И жгли бенгальские огни. И на всех елках Дед Мороз вручал мне мешочек с подарком. Конфетки и апельсинка. Или мандаринка и конфетки. Так что у меня набралось пять мешочков за вечер.
Папа энергично компенсировал мне долгое ожидание и долгое терпение. Он нашел время, он купил несколько билетов на елки города и по всем этим елкам меня провез за один вечер. Так что домой я вернулась счастливая, богатая и уставшая. Это был замечательный елочный и подарочный вечер…
Я с тех пор знаю: отчаиваться не надо, даже если кажется, что хорошего больше не будет. Если уже смирился с тем, что каникулы кончились, молодость прошла, все хорошие места расхватали, подарки разобрали, а елки унесли на свалку… Это не так. Все еще может произойти, причем – все сразу. Как компенсация за терпение и хорошее поведение. Может свалиться счастье…
Придут и позовут, дадут мешок с конфетами, покажут, как мигают разноцветные восхитительные огоньки, разрешат кататься с горки, обнимут, предложат что-то хорошее, – сразу много! Так бывает. И отчаиваться не надо.
Правда, иногда это происходит уже после земных каникул. Или наоборот – после земной учебы. Но так хотелось бы, чтобы терпеливые хорошие люди были вознаграждены здесь. Сразу за все. Всеми подарками сразу. Пусть так и будет…
Выкуп
Муж и жена поехали в торговый центр. Хотя время было плохое.
Муж потерял работу, а потом серьезно заболел. Подозревали самое нехорошее, но пока он сдавал анализы. Так себе анализы. Он сильно похудел и ослаб. И все шло долго, мучительно – очереди, ожидание нужного врача, денег не было почти. Жена работала в детском саду.
И муж продал свою старенькую машину, чтобы было на что жить и лечиться. И уже много потратили. Но надо же хоть иногда развеяться и погулять в красивом месте. Воображать, что ты можешь это купить, и это…
В магазине жена увидела красивое пальто, сиреневое, пушистое такое. И стояла, любовалась им… Муж тихонько подошел, тоже стал смотреть – не на пальто, на жену. Она так давно не улыбалась, не радовалась… Пальто дорогое было. Продавец уговорила жену примерить – ну просто как на нее сшито! И муж сказал, что берем! Все, я пошел платить! Хотя денег у него было вот как раз на это пальто – все, что осталось от старой машины…
О, как
