корпусе дозиметрист замерял уровень радиации на одежде и обуви. Как правило, после каждой смены эти вещи до того загрязнялись, что дезактивации не подлежали. Их отправляли в могильник радиоактивных отходов. Кстати, когда я в свой перый рабочий день на ЧАЭС увидел, что один раз надеванные сапоги отправляют в могильник мне стало ясно — мы попали в самое пекло. Ведь я знал, что на стройках работяга получает одну пару кирзачей на два года, а здесь одну пару в день! Добавте армейскую форму, белье. За здорово живешь советское государство так бы не расщедрилось! Посчитал, что эта амуниция стоила рублей 50 (молодой инженер тогда получал 120 рублей в месяц).
Сбросив безнадежно зараженную одежду и обувь, мы шли в душ, смывать радиацию с кожи. Затем спешили напиться воды. Это потому, что под действием радиации в организме наступало обезвоживание. Так что за раз мы с наслаждением выпивали по 3–4 бутылки. Кстати у нас всегда была дефицитная «Боржоми» — благодаря оборотистому заместителю полка по тылу.
— Как отразилась на здоровье работа в условиях высокой радиации?
— Да у каждого по своему… У меня на ступне образовалась язвочка, она зажила только в 2000 году. А еще увеличились лимфоузлы под мышками. Но я на это особого внимания не обращал — не до того было. Самое интересное, что события примерно дней 10 моей Чернобыльской эпопеи полностью стерлись из памяти. Ребята вспоминали различные события, участником или свидетелем которых, по их словам я был. Но ничего этого не помню. Совсем.
— У вас в Чернобыле был оберег?
— Нет, но я носил в кармане железный рубль. И вот для чего. Смотрите, я некоторое время был командиром взвода, а затем пошел на повышение — назначили командиром роты. В моем подчинении оказалось около 100 бойцов. Как и я, это были так называемые «партизаны». Личный состав роты менялся — тех, кто официально набирал дозу радиации в 10 бэр (приблизительно 10 рентген) отправляли домой. Присылали новичков — в основном крестьян и рабочих. Чтобы доходчиво объяснить, насколько опасная работа им предстоит, я использовал металлический рубль. Когда они спрашивали, как действует радиация, я доставал рубль и лепил его себе на лоб (в этом деле важно, чтобы лоб был хотя бы немного влажным). «Видите, я из-за радиации стал вроде магнита», — говорил им. И, знаете, мужики сразу понимали, что с ионизирующим излучением шутки плохи. И технику безопасности соблюдали.
Впрочем… Дезактивировали мы помещения возле вентиляционной трубы. Вести себя там следовало крайне осторожно. Но, помнится, солдаты из Закарпатья, принебрегая опасностью, принялись мыть пол, став на колени, как это делают в сельской хате.
— Ваше подразделение хорошо кормили?
— Как на убой. Еда была вкусной и разнообразной. Кстати, в армейском магазине свободно продовались дефицитные в то время продукты, Например, растворимый кофе в пакетиках. А вот со спиртным было очень туго — сухой закон. Когда я собирался на дембель, следовало ребят угостить. С большим трудом раздобыл две бутылки водки.
— Сколько вам заплатили за работу на ЧАЭС?
— Оклад в пятикратном размере — более 3 тысяч рублей (это за 23 смены в третьей самой опасной зоне). Я купил на эти деньги кирпич и другие стройматериалы. Рассуждал так: Если после полученных доз облучения мне не суждено прожить долго, семье останется хороший дом. Понимаете, военные медики высказывались пессиместически по поводу моих перспектив дожить до седых волос.
— В минувшем году мировым хитом стал телесериал «Чернобыль», созданный британскими и американскими кинематографами. События в нем отражены правдиво?
— Что касается очистки крыши, то правдиво. Съемочная группа отталкивалось от документальных съемок, разрешение на проведение которых в 1986 году добился генерал Николай Тараканов. Поэтому о подвиге его солдат знают многие. Но нужно понимать, что крышу очищали и до, и после них — без кинокамер. Кстати, я читал много версий Тараканова о том, что и как было в Чернобыле. Многое в них не стыкуется.
В сериале «Чернобыль» впечатляюще показана история о подвиге водолазов. Они, рискуя жизнью, спустились под аварийный реактор, чтобы открыть вентиль слива воды. В сериале эти события представлены не совсем так, как они произошли в дейстательности. Но все равно эти трое чернобыльцев совершили подвиг. Но давайте не забывать не менее героические поступки многих других ликвидаторов. Возьмем такой пример: сразу после Чернобыльской катастрофы ученые опасались, что в аварийном реакторе произойдет еще один взрыв, поэтому им нужно было «заглянуть» в него. Кто знает о людях, которые, рискуя жизнью, прожгли отверстие в бетонном корпусе разрушенного реактора?
Истории, в которых специалисты проявляли высочайший профессионализм и смелость во время ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы предостаточно. А вот пенсии у многих из них (тех, кто дожил до наших дней) лишь немногим больше минимальной, например, у моих знакомых водителей грузовиков-миксеров, доставлявших цемент для возведения саркофага».
* * *
Комментировать вымесел «ликвидатора-чернобыльца» Ярослава Мухи не буду, только добавлю, что 45 километров — это расстояние не от села Новая Радча до Чернобыльской АЭС, а до населенного пункта Диброво, то есть до границы 30-и километровой зоны.
13
Через час после прибытия на Чернобыльскую АЭС все работы прекратились, территория станции опустела.
К полудню командиры со своими людьми стали собираться возле машин. Увидел Сергея, какой-то неестественно бледно-серый цвет лица, видно, что ему плохо.
— Что случилось?
— Работали под машинным залом 3-его энергоблока, расчищали какой-то проход. В двери коридора круглое окошко. Гражданский показывает: «Видишь вон ту железку? Хватай ее, беги к шахте, бросай и беги обратно. В твоем распоряжении 45 секунд».
На руках только брезентовые рукавицы. Дозиметр-накопитель один на всех, пользовались по очереди. Хотел засунуть за голенище сапога, поближе к земле, но гражданский не дал — только в нагрудный карман.
Еще в коридоре почувствовал, что схватил большую дозу — стало плохо, начало подташнивать. Прибор, на котором гражданский проверил дозиметр, высветил пять рентген.
В доказательство Сергей показал мне красную полоску на запястье правой руки — это след загара, оставленный лучевым ожогом на открытом месте, между рукавом робы и брезентовой
