Книга Стая - Лалин Полл

дышала, но не двигалась. Она не хотела возвращаться в сознание, потому что не хотела вспоминать послание, переданное морскими дьяволами. Ей хотелось навсегда остаться в этом медленно кружащемся блаженстве, пока в голове, резче, чем любой щелчок, не вспыхнула невозможная команда:

ВЫРВИСЬ ЗА ПРЕДЕЛ.

Эа прекрасно понимала, что говорить об этом кому бы то ни было не стоит. Даже матери. Хотя Лонги учили малышей, что любые секреты, любая ложь подобны яду, и стая должна держать себя в чистоте, избавляясь от подобного. Но Эа от рождения была не такой, как все. Этот яд будет пока при ней.

10

Падение

В грезах об энергии скатов Эа проспала всю ночную охоту. Мать оставалась рядом с ней до рассвета, стараясь успокоить дыхание дочери и вслушиваясь в незнакомые ритмы ее мозга. Она заметила и кое-что еще, уже на уровне физических изменений, но пока она не поест и не восстановит силы, помочь Эа справиться с этим не было никакой возможности. Когда из океана вернулись первые матери, спешившие накормить своих малышей, мать Эа все же решилась отправиться добывать пропитание для себя и своего ребенка.

А Эа продолжала спать. Ее красивое тело мягко колыхалось вместе с волнами, бессознательно удерживая дыхало над водой. Телята были просто зачарованы этой крупной почти взрослой самкой, почему-то спящей среди них. Они плавали и кувыркались вокруг, надеясь, что она проснется. Всю стаю потрясло случившееся с Эа, и, проснувшись, она даже нашла рядом с собой кое-какие подношения. Кто-то оставил поблизости плавающую губку, а кто-то – даже ярко-зеленый пояс из морских водорослей, очень популярный в последнее время в играх молодежи. Пояс медленно колыхался на белом песке дна лагуны в колеблющейся тени Эа.

Наконец, уже среди дня, она проснулась полностью и с удивлением обнаружила себя в детской зоне. Она долго не могла вспомнить, как здесь оказалась. А потом ее позвали издалека. О! Скаты! Она вспомнила случившееся с ней, но не могла понять, когда это было. В животе пусто, но голода она не ощущала. Она припомнила, как старики говорили, будто лонги, увидевший мант, должен возглавить охоту, и рассмеялась.

«Да уж, это явно не про тебя, – послышался рядом тонкий ехидный голосок. – Тебя только пусти вперед, вся стая голодать будет. Привет, медузы, привет, личинки! Привет, истощение!»

Эа с плеском развернулась. Нет, никто из малышни ничего не говорил, наоборот, они отшатнулись подальше.

«Нет, ближе!» – пропищал неизвестный голос.

Эа почувствовала что-то с правой стороны головы, между глазом и слуховым отверстием. Там что-то стягивало кожу, и ей хотелось избавиться от этой помехи. И тут Эа поняла, что это. К ней присосался обычный прилипало[10].

«Разве это не начало прекрасной дружбы?» – сказал он.

Эа взвизгнула от отвращения и начала трястись из стороны в сторону, пока у нее не закружилась голова, а вода вокруг не забурлила. Она потерлась мордой о песчаное дно, пытаясь отодрать неожиданное приобретение. Со всех сторон лагуны матери спешили посмотреть, что за переполох в детской зоне, – и увидели Эа, беснующуюся так, словно на нее напал невидимый враг. Подплыла мать.

«Грязный паразит!» – Эа взвыла, тело наполнилось кортизолом и адреналином.

«Ой!» – Прилипало переместился под горло. Острая присоска вонзилась в мягкую кожу, и прилипало прижался сильнее.

– Предпочитаю, чтобы меня называли «комменсал»[11], а не «паразит», но об этом мы поговорим попозже. Времени у нас будет достаточно. Ну, или мама тебе расскажет.

Эа в ужасе посмотрела на мать. Лонги считали прилипало самой отвратительной рыбой в океане.

– Ну и пожалуйста, – сказал прилипало. – Я приму это как комплимент.

– ПОМОЛЧИ! – мать Эа рявкнула на прилипалу на древнем пелагиальском.

– Хороший ход, – пробормотал прилипало. – Ну и ладно, могли бы проявить капельку уважения… Я просто поживу тут с вами, ничего страшного. И нечего пытаться освободиться от меня.

Эа брыкалась и визжала, но в ответ прилипало только сильнее присасывался к ней, да еще противно хихикал.

– Фу! Эта унылая старушка думает, что я дурак. Эй, Эа! Да успокойся ты!

У чистого и доброго народа Лонги ничто не вызывало большего отвращения, чем это существо, издевающееся над лучшим танцором стаи и привязавшееся к прекрасной Эа. Может, Эа и трудный ребенок, но такого «украшения» не заслуживает никто.

– Эй, осади, старушка, – внезапно холодным голосом произнесла ремора, обращаясь к матери Эа. – Я смотрю, ты подбираешься поближе. Ишь, хитрюга! Думаешь попробовать какие-нибудь трюки? Угадай, кому от этого хуже будет?

Эа неуклюже вылетела из воды, когда прилипало куснул ее, чтобы подкрепить свои слова. Казалось, звук исходит из челюсти Эа, словно она стала чревовещателем, одержимым злым духом.

– О, еще комплименты, – бормотал прилипало. – У нас получается вполне приличное общение; глядишь, мы еще подружимся. Обычно на это уходит больше времени… Эй, да остановись же ты! Послушай, а то я тебя снова укушу.

Эа дрожала. В глазах ее плескался ужас, но все-таки она остановилась. Хотела она того или нет, но сознание все время фиксировалось на коже под челюстью, куда приклеился паразит. И еще хвостом помахивал! От этого Эа едва не вывернуло наизнанку.

– А ну, прекрати! – Прилипало ударил ее хвостом. – И перестань паниковать. Я, между прочим, многому мог бы тебя научить. Мы, прилипалы, вообще-то умные и вполне себе умеренные в еде, так что впору отпраздновать наш союз. Эй, Эа, ты вообще меня слушаешь? Между прочим, можно было бы и поесть. И еще хорошо бы облегчиться. Давай, поторапливайся.

– Я тебя очень прошу. – Мать Эа проплыла под дочерью, подставив реморе белое брюхо.

Но прилипало только затрясся от смеха.

– Пошла вон! Эа, скажи ей, чтобы убиралась. Разве что она еще больше сумасшедшая, чем ты?.. Ну, это вряд ли. Так что эта старая властная самка мне без надобности. Не волнуйся, я тебя не покину.

– Я? Сумасшедшая? – Эа потрясли слова дрянной рыбы.

– А то! Можешь прикидываться честной, сколько хочешь, но я-то вижу: в тебе полно подлости, зависти, всяких капризов, а иначе стал бы я тебя выбирать! Ты слабая, ты беззащитная и ты смешная. А если бы ты позволила себе уйти, было бы еще лучше. Подожди, ты же так и сделала! Так мы и познакомились!

– Прости меня, – жалобно щелкнула Эа матери.

Ее ужасно смущало то, что рыба говорила вслух. Горький стыд за то, что она принесла стае столько неприятностей, лишил ее способности думать. И перед мамой было неудобно.

– Подумаешь! – фыркнул прилипало. – Им всем тут невредно встряхнуться. Живут в глуши, гостей не видать, поди, уже спятили со