Да, с моими приключениями начинаешь ценить вот такие моменты.
Соли на кухне имелось в избытке, а вот перец явный дефицит, так как нашарил только два прибора из серебра, которые скорее всего предназначались для почетных гостей, какие могли заглянуть в обычное питейное заведение для рабочего класса. Неплохо он, кстати, жил, учитывая яства. Но несколько соусов в глиняных горшочках взял на пробу.
Еду стаскал в зал, устроившись за длинный стол. Пришлось делать два захода. Но не зря, ещё нашел сумку, напоминающую солдатский вещмешок времен Второй мировой войны, и загрузил туда продуктов от всей широты души. Под завязку. Один чёрт всё исчезнет, что не сгниет. Умылся, поливая сам себе ковшом на кухне над ведром, и принялся за обед.
Какое это чудо… Неописуемое. И пусть весь мир подождет, или кто-то сдохнет! Кто? Любой попытавшийся мне помешать!
Алиэль наблюдала с каким-то подозрительным выражением на узком лице. Не знаю, что она там себе надумала, главное больше не лезла с нотациями. Альфред сказал… Пошла ты! И он туда же!
Глазами бы всё съел, да я и так за троих смел. Минут через десять только откинулся назад, запил превосходный, пусть и не горячий обед, вином. И такое хорошее уютное чувство сытости возникло! Сейчас мир казался прекрасным.
Закурил.
Сучка Нени продолжала «стоять» над душой. Видя, что на неё обращаю внимания меньше, чем на мебель, уселась рядом. Я же пока предавался чревоугодию и «готовке», продумал с ней беседу. Необходимо было срочно получать за «Поцелуй вьюги» выкуп, и я уже продумал, сколько и чего запрошу.
Девушка же тискала в правой руке бледно-зеленый шар размерами чуть меньше теннисного. Явно какой-то артефакт. А затем заговорила, смотря куда-то в стену вперёд:
— Страшный ты человек, Стаф. Ведь ты убил двух демонов, включая высшего, разобрался со свитой, Макса и ещё четверых человек предал смерти! А ведешь себя, будто ничего и не случилось, жрешь вон… И кусок в горло лезет, — и чего она этим хотела доказать, неизвестно.
— Готов отдать вьюжную броню за десять «шокедов», — сбил её полностью с толку, не пытаясь оправдаться или что-то сказать про невиновность. Последнее — да, хоть аршинными буквами напишу, никто не поверит. Они уже всё сами продумали, надумали, назначили виновных. А картины, не вписывающиеся в их мировосприятие, отвергались, как фантастические. Ошеломить у меня получилось отлично, дамочка даже поперхнулась явно заготовленной или обличительной, или ещё какой-то побудительной речью. — Ты их можешь списать без всякого труда на Северного. Не зря умер Максим. В результате доспех тебе достанется фактически бесплатно, и главное, всё произойдет тихо. Никто лишний не узнает. Это нам обоим на руку. Гранаты я тебе не продам. Они мне пригодятся, — и пока собеседница не спохватилась, не опомнилась, продолжил вещать уже задумчивым тоном, играя на её фантазиях и страхах. Специально не договаривая, не угрожая и вообще, вроде бы просто размышляя о бытии вслух: — Знаешь, поговаривают, что демоны питаются людскими душами, — Алиэль чуть приоткрыла рот, у неё явно одно с другим не складывалось — скачки моих мыслей поражали: — Ещё пока не разобрался до конца, так ли это на самом деле. Но, наверное, всё же очень неприятно, когда огромные зубы высшего смыкаются медленно на твоей шее. Ты чувствуешь, как утекает жизнь. И ничего уже не можешь поделать. Только наблюдать. В этот самый момент и рождается безнадега, а глухая тоска захлестывает. Ты думаешь: "сколько, сколько всего я не успел. Почему?! Зачем, зачем я сунулся туда, куда не следовало?! И ведь просто из-за собственной дурости! Ничего мне не угрожало! Нет, пытался что-то доказать, зачем-то строил козни… И почему я был таким тупым? За лесом не видел деревьев, а за деревьями леса"… Мда… Бывает. Вот так умер Северный, — глаза прожженной товарки стали огромными, в них уже плескался явный страх, особенно, когда она посмотрела на шар. Скорее всего я чего-то не понимал, отслеживая реакции, но продолжал вещать, — И знаешь, складывается удивительная тенденция, закономерность ли: тот кто пытается меня убить отчего-то умирает очень страшно. И очень больно. Мучительно. И без надежды на перерождение. И случается это быстро. Вот взять Любомира… Хороший вроде бы мужик, отличный наставник. Но кто скажет, кто поручится, что через день, может, два или три, он не отправится в чертоги Великого холода? Ты поставишь на это двести тысяч марок? — девушка медленно-медленно отрицательно помотала головой, смотря завороженно в шар. — Потеряв всё, лишившись самого ценного… Уйдет. А люди забудут его через час. Но будет хуже, когда вытащат ледяное тело из петли. Смотря на вывалившийся синий язык, заглядывая в стеклянные глаза, в каких будут отблески пережитого ужаса, никто… абсолютно никто не сможет сказать, что произошло, что случилось. И некроманты лишь бессильно разведут руками…
Я посмотрел на фужер с вином на просвет, затянулся сигаретой. Улыбнулся, постарался добро.
— Ты это… ты типа мне угрожаешь?! Ты… типо… ты грозишь мне?… — не знаю, что у неё сложилось в голове, но даже в словах стала путаться.
Не слушая, не убеждая и не разубеждая, продолжил так же неторопливо:
— Бывает так, пожелает кто-то изо всех своих сил, чтобы человек, мешающий ему, взял и умер. К примеру, от инфаркта миокарды или инсульта. И вдруг неожиданно проклятье возвращается к отправителю. Часто в более страшной и болезненной форме. Кровавый понос… Без перерыва, конца и возможности излечения. Доктора суетятся, кричат. Больной орет: мама, мама! И ничего никто не может поделать, а человек пожирает сам себя. Изнутри. Или вот, — достал артефакт с «Хозяином боли» — наследство Белого паука, глаза девушки ещё сильнее расширились, она даже попыталась назад рефлекторно попятиться, а затем вновь всмотрелась в зеленый шар, я же продолжил размышлять: — Насколько нужно обладать извращенным сознанием, чтобы это воплощение совершенной мерзости, — последнее слово, похоже, Алиэль не услышала, — взять и заключить в вечную холодную тюрьму, где нет живого тепла. Света. Надежды. А существу же знаешь, как хочется поделиться счастьем, переполняющим его, особенно с таким прекрасным созданием, как ты, например. Привести к гармонии этот мир. Ведь суть этого зверя, нет, не боль. Но очищение человека, спасение его души, особенно в той, в которой неожиданно появилась скверна. Чтобы девушка оказалась в чертогах чистая, как вечный лед. Девственна. И…
— Ты… ты… ты… — перебила меня задыхаясь надсмотрщица. Реакции какие-то
