Олимпиаду смотрели вместе с ней и очень болели за вас с Евгением.
– Конечно, – губы Татьяны растянулись в улыбке, и она, откинув небольшой столик, прикрепленный к впередистоящему сидению, положила на него ежедневник.
«Но обожания и поддержки нам всё же досталось больше!» – тепло отметила про себя Таня, оставляя автограф на одной из страниц, перед этим узнав у соседа имя дочери.
* * *
Весна вступила в свои права, но исключительно в календарном плане. Настоящей весной и теплом не пахло ни в Москве, из которой Татьяна уехала рано утром на Сапсане, ни в Питере, в котором она оказалась час назад. На лестничной клетке многоквартирного дома её встретила мама, приятно удивленная приездом дочери. Таня решила сделать сюрприз.
Обняв дочь, она выглянула в коридор, рассчитывая увидеть там и Евгения.
– Нет, мама, – отрицательно качнула головой Таня. – Я одна.
«Одна!»
Слово волной боли пронеслось по телу, разбередив всё, что Таня пыталась спрятать как можно глубже. Страх того, что Громов скоро уйдет из фигурного катания, и она останется одна, его странное поведение, когда он то становился с ней теплее, то вновь отдалялся, будто боролся сам с собой. Её невозможность тренироваться, когда тренируется он. И её любовь, увеличивающаяся с каждым днем вопреки тому, что происходит…
Марина Александровна хотела поинтересоваться, почему не приехал партнер Тани, но глаза дочери внезапно налились слезами и в следующую секунду покатились по щекам…
* * *
День в компании мамы прошел для Татьяны как пара часов. Они без остановки разговаривали, делясь всем, что произошло за долгое время разлуки. Обеим с трудом верилось, что они не виделись с прошлого года. Но если Тане казалось, что это было будто пару недель назад, ввиду того, как стремительно летело время во время тренировок, чемпионата Европы и Олимпиады, то для мамы каждый день тянулся нескончаемо долго, несмотря на трудовые будни учителя. Марина Александровна всё ещё не привыкла к тому, что дочь теперь живет в Москве. А факт того, что она – олимпийская чемпионка до сих пор казался чем-то сказочным. Таня была рада, что мама поверила в то, что у дочери выдался небольшой отпуск. О травме плеча она всё ещё не рассказывала.
Пока счастливая мама готовила на ужин её любимые куриные котлеты, сама Таня прошла в небольшую гостиную. Остановившись в дверном проеме, она прислонилась к нему плечом, а затем и головой. Обвела взглядом комнату и заметила, что деревянные окна наконец были заменены на пластиковые, и улыбнулась, понимая, что это сделал мужчина, который ухаживал за мамой уже пять лет и давно грозился заняться обустройством квартиры.
– Танечка! – с кухни донесся голос мамы. – Ты ведь не против, если на ужин придет Виктор Иванович?
– Я буду только рада, – с улыбкой ответила Таня. Она уже успела заметить и большие мужские тапочки, и два полотенца для рук в ванной. В том, что Виктор Иванович много времени проводил в этой квартире после её отъезда, у Татьяны не оставалось сомнений, но это ни в коем случае не злило. Таня была счастлива, что маме удалось встретить прекрасного человека. Иначе Тане было бы куда сложнее оставить маму совершенно одну из-за переезда в Москву.
– Может, пригласишь Ксюшу? – громко предложила Марина Александровна, накрывая сковороду крышкой.
– У неё тренировка, я уже пыталась, – ответила Таня и зашла в гостиную, опускаясь на диван. Возле подлокотника лежал журнал, и, увидев изображенных на обложке людей, Таня устало вздохнула. Несколько секунд она бросала на него косые взгляды, уговаривая себя сдержаться, но не смогла и всё-таки взяла в руки.
«Как у Пушкина: Татьяна и Евгений. Об Олимпийских играх, тренировках и образе жизни…»
Таня прочла заголовок и захотела открыть журнал, чтобы сразу приступить к чтению интервью, но ещё несколько долгих секунд не могла оторвать взгляда от фотографии на обложке. Громов в черном костюме сидел на кожаном темно-бордовом кресле, поставив на бедро коньки и придерживая их за ботинки. Его уверенный, тяжелый и как всегда самоуверенный взгляд был направлен прямо, вызывая у Тани мурашки. Сколько она не видела Женю? Меньше суток. Но его уже катастрофически не хватало.
А сама Таня на обложке была в красном платье, хорошо подчеркивающем фигуру. Она кокетливо сидела на подлокотнике кресла, закинув ногу на ногу.
– Танюша, всё готово! – заботливо позвала мама, вынуждая дочь положить журнал так, как он и лежал, изображая, будто она его даже не трогала.
* * *
Шел пятый день пребывания Тани в Питере. И каждое утро она выходила на пробежку независимо от погоды, которая «радовала» мокрым снегом или сильным, пронизывающим ветром. А иногда и тем, и другим. Мама не могла нарадоваться приезду дочери и каждый день норовила накормить как в последний раз, не желая слушать никаких отговорок о спортивном режиме. Марина Александровна была уверена, что Таня сильно похудела и ей необходимо хорошо питаться хотя бы пока она дома.
Но сама Таня не могла понять странного, поселившегося глубоко в душе чувства. Нахождение дома не радовало вопреки собственным ожиданиям. И от этого было только хуже. Она видела счастливую маму, видела её «молодого» человека, что был искренне рад их пусть и временному, но всё же воссоединению. Видела. Но не могла дать в ответ ничего кроме смущенной улыбки. Всё казалось пустым без Жени.
«Его бы сейчас сюда», – невольно проносилось в голове Тани каждый раз, когда она садилась за стол, выходила на пробежку, гуляла по родному городу в одиночестве или, как вчера, на пару с Ксенией.
Два дня назад она попросила провести фотосъемку для бренда нижнего белья в Санкт-Петербурге, а не в Москве, и ей пошли навстречу. Сниматься пусть и в невероятно красивом, но всё же нижнем белье было неловко, но Таня осталась собой довольна. Ей не терпелось увидеть реакцию Громова на эту рекламу, но она выйдет только через две недели. И Татьяне придется немного потерпеть.
Радовало, что уже десятого числа она сможет вернуться к тренировкам.
И к нему.
Вернувшись домой, Таня приняла душ и включила радио, вспоминая, что сегодня там даёт интервью Ксюша…
* * *
Евгений застрял в столичной пробке и с раздражением осознавал, что не приедет в ледовый дворец вовремя. Как только Таня уехала, он стал тренироваться в два раза больше. Приходить в квартиру, что без неё вновь стала пустой и холодной, совсем не хотелось. И поэтому всё свободное время он отдавал льду и залу, стараясь измотать себя так, чтобы, приходя домой, засыпать сразу после душа. Однако делать это, учитывая натренированность, было задачей не из легких. И каждый день приходилось проводить в физических нагрузках по шесть-семь часов.
Телефон, лежавший на соседнем сидении, завибрировал, уведомляя о новом сообщении.
В беседе «Олимпийская сборная по ФК:))» участник «Ксюша» оставил сообщение: «Через пять минут все включаем радио «СПОРТ» и слушаем моё интервью! Приказ капитана команды не обсуждается!»
Громов шумно и недовольно вздохнул, откидывая телефон обратно на сидение. Было искренне интересно, когда Ксюша, наконец, осознает, что капитаном она была только на время Олимпийских игр. Но упомянутую радиостанцию всё же включил, жертвуя любимой музыкой. Несколько минут Ксения эмоционально делилась с интервьюером своими эмоциями от Олимпийских игр и рассказывала о красотах Канады, которые довелось увидеть. А после интервью прервалось на музыкальную паузу. Громов переключать не стал, рассчитывая дослушать, о чем будет вещать «капитан».
– Началось, – вздохнул Евгений, смутно узнавая одну из песен Валерия Меладзе.
Подобную музыку он не любил, но не заметил, как принялся вслушиваться в слова, узнавая в нежных куплетах… Таню. И неловко, будто был юным влюбленным школьником, опустил взгляд, позволяя воспоминаниям накрыть с головой. Отъезд Тани, их странное, скомканное прощание. И оттепель между ними, произошедшая на катке. И все сотни раз, когда он прижимал её к себе на этом самом льду. И одна единственная ночь, когда он прижимал её к себе так, как давно желал это сделать. Сладкий запах волос и кожи. И эта соблазнительная россыпь веснушек на плечах, такая, казалось бы, совсем не свойственная жгучей брюнетке.
Громов нервно посмотрел на стоявшие
