своё существование. Все его здания были отданы разного рода государственными учреждениями Белоруссии, которая самым неожиданным образом превратилась из Белорусской ССР в независимую и суверенную Республику Беларусь. Вот так я оказался одним из 25 миллионов россиян, в один момент потерявших свою родину.
Но тогда я этого ещё не знал и даже наоборот, надеялся на то, что наступают новые времена, когда всё начнёт изменяться к лучшему. В некотором смысле это так и было, поскольку мои друзья, работавшие на МАЗе, помогли мне сделать демонстрационную версию компьютерной программы, реализующей универсальный формат данных.
Через моего знакомого немца Томаса, работающего в Москве в одном из торговых представительств, я даже смог показать эту программу эксперту из консалтинговой фирмы от Siemens-Nixdorf. Тот признал, что это было очень интересно и он ничего подобного никогда не видел. На тот случай если мне понадобится его помощь, он передал мне свою визитку.
Но только этим дело не ограничилось, и мне неожиданной представилась возможность обратиться за содействием в реализации моей идеи непосредственно в Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР), который открывал своё представительство в Белоруссии и приглашал всех желающих на свою пресс-конференцию.
Народу пришло совсем мало и среди них был я, который стал единственным, кто задал там несколько вопросов. Затем я получил от выступающих материалы с требованиями к оформлению инвестиционных проектов для ЕБРР. Согласно этим материалам, я подготовил свой инвестиционный проект и передал его в представительство ЕБРР, которое находилось в самом престижном районе в центре Минска. Через некоторое время меня туда пригласили, и очень милая девушка сообщила мне, что ЕБРР согласен участвовать в моём проекте с долей в 30%, и я могу туда снова обратиться после того, как я найду всех других участников финансовой поддержки проекта.
Внешне всё выглядело перспективно и респектабельно, однако на самом деле мне ясно дали понять, что ЕБРР присутствует в Белоруссии вовсе не для того, чтобы развивать здесь технологический прогресс. Мне стало очень даже понятно, что ЕБРР – это никой не банк, а политическая и враждебно настроенная к нам организация, нацеленная не на созидание, а исключительно и только на разрушение. Этот вывод я сделал несколько позже, а тогда у меня ещё сохранялись надежды на лучший исход. Но этим надеждам не суждено было сбыться, и когда я уже исчерпал все ресурсы для проживания в Белоруссии, то мне пришлось вернуться в Россию к своим родным в г. Тольятти.
После белорусского социализма российский капитализм выглядел так, будто здесь прошла какая-то эпидемия страшной болезни, выкосившая целое поколение молодых и энергичных людей, ставших её жертвами. Некоторые из них были детьми моих знакомых, которых я знал ещё с детства. Причинами их ухода из жизни были не только наркомания и алкоголизм, но и безработица, лишившая их средств к существованию.
Множество крупных советских предприятий после их приватизации были полностью разрушены. Особенно сильно пострадали моногорода, существование которых зависело от этих предприятий. Из-за того, что многие крупные предприятия перестали существовать, Тольятти стал одним из таких городов, которому грозила участь американского Детройта как бывшего флагмана автомобилестроения США. От этой участи его спасло только личное вмешательство президента Путина, позволившее сохранить предприятие АвтоВАЗ. Он также публично признал, что людские и материальные потери России после её перехода к капитализму даже превысили по своему объёму те, которые были у СССР за время всей Великой отечественной войны.
В таких условиях у меня не было никаких возможностей продвигать свою идею создания ИТ нового поколения, имеющую в своей основе универсальный формат данных. Однако, если рассматривать её как средство для глобального технологического прорыва, то становится понятно, что для достижения реального результата одной только технической реализации этой идеи будет недостаточно.
Проблема состоит в том, что весь наш земной мир стал глобальным в экономическом смысле, т.е. в части всеобщего разделения труда. Однако этот мир не может быть сохранён в таком виде длительное время и по объективным причинам уже в ближайшее время он неминуемо распадётся на отдельные экономические зоны.
На первый взгляд может показаться, что ничего особенного в этом нет, т.к. мир стал единым только после разрушения Советского Союза, а если он опять перестанет быть единым, то мы просто вернёмся к тому, что было раньше. Но проблема состоит в том, что вернуться назад в прошлое уже станет невозможно, поскольку для этого необходимо, чтобы вместо доллара США появилась новая валюта, выполняющая функцию мировых денег.
В недавней истории человечества такие пертурбации повторялись уже несколько раз. В середине XIX века роль такой валюты выполнял голландский гульден, затем его сменил английский фунт, а после этого с момента создания ФРС США в 1913 году роль мировой валюты выполнял доллар США. Сейчас многие полагают, что по факту его уже заменяет китайский юань, но в реальности этого не будет, т.к. Китай не может сделать так, чтобы все мировые цены измерялись в юанях, поскольку в этом случае это ударит по нему самому так, что ему мало не покажется.
Кроме того, сам переход к новому мировому порядку будет проходить с такими потрясениями, которых история ещё не знает. В частности, уровень жизни населения США и Китая упадёт в два раза, Европа придёт в полный упадок и там для удержания порядка будут создаваться халифаты со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Меня эта проблема интересовала уже давно с точки зрения постановки задачи в виде вопроса: можно ли вместо денег создать и использовать в экономических расчётах какие-то особые абстрактные единицы измерения типа, метра, килограмма и т.п.? Надо сказать, что этот вопрос интересовал многих экономистов, но в их постановке он имел другой смысл, а именно: можно ли измерять экономические ресурсы в других единицах измерения, например, в киловатт-часах энергии или в тонно-километрах перевозок и т.д.?
Такие изыскания имели место, но мне они представлялись чистыми фантазиями, не имеющими практического смысла, т.к. в моём представлении требуемая единица измерения не может быть привязана к конкретным материальным носителям. Исторически это было доказано на примерах золотого стандарта и нефтедоллара. Тем не менее, создание такой единицы измерения возможно в том случае, если её можно будет применять для измерения покупательной способности любых денег, участвующих в торговом обороте.
Эта идея так и осталась бы только у меня в голове, если бы я случайно не встретил на улице моего однокурсника, с которым я учился в политехническом институте в одной группе. От него я узнал, что он прошёл обучение по патентоведению в Федеральном институте промышленной собственности (ФИПС), получил там
