тюремную одежду, небритого Холодовского…
Александр Борисович Холодовский…
Знаете, я не следак, я опер — но это не значит, что я не умею колоть людей — умею. Следак — сейчас следаки пошли, только бумажки оформлять, и не более того. К тому же следаку какая работа — поручение дал, оперативным путем установить — и сиди, жди. Пока мент ноги до ж… сносит. И палок на нем не висит — показателей. Клиента к следаку лучше приводить уже тепленьким, чтобы только документы осталось оформить.
Но скажите, как колоть человека, у которого есть минимум пять миллиардов долларов?
Вопрос не в количестве денег даже, с какого-то момента деньги становятся не более чем цифрами. А в том, как он их заработал. В его опыте. Между нами семь лет разницы всего, я уже лампасы примерил и вообще много всего в жизни повидал, но что мой опыт по сравнению с его опытом. Он был секретарем райкома комсомола в советской столице черного рынка. Он бежал из Тбилиси, прихватив комсомольскую кассу, когда я учился в старших классах школы. А когда я желторотым салагой стоял на посту под Грозным, под ним было десять тысяч человек и он торговал с Украиной ядерным топливом по зачетным схемам. Он жал руку Ельцину, Путину и, наверное, половине воров в законе СНГ. Что я ему могу сказать, чтобы было интересно — и почему бы ему не послать меня на… с первых слов.
Нет, я не прибедняюсь. Козыри у меня были. В конце концов — я на свободе, а он пока — нет. Но сыграют ли они.
Холодовского привели в комнату для допросов усталым и раздраженным — пожилой, за пятьдесят, очки, седая щетина — но стариком он не выглядел. Серые, как мартовская вода в лужах глаза за стеклами очков.
Я показал жестом — не надо наручников.
Конвоиры вышли.
Я достал из под стола пакет, поставил на стол. Там были фрукты — купил на Омонии, заехали утром. Сказал больному другу.
— Угощайтесь.
Холодовский посмотрел на меня с проблеском удивления — русский
— Тебя кто прислал?
— Угощайтесь, угощайтесь
— Посольский что ли?
Я положил на стол удостоверение. Холодовский глянул
— Ты от кого. Сизов что ли? Передай ему …
Я достал из пакета фрукт… важно не терять зрительного контакта, потому не знаю даже что достал. Откусил
— Угощайтесь, времени не так и много у нас…
Холодовский впервые посмотрел на меня с интересом
— Узнаю родные пенаты. Это чистят, потом едят…
Я то думаю, что так жестко…
— Ешьте. Не отравлено.
…
— Говорить вы все равно не будете, верно?
Холодовский равнодушно промолчал
— Тогда послушайте меня. Минюст США готовит на вас запрос об экстрадиции. Утром прислали факс. Там сроки не суммируются. Дадут восемь раз по десять — восемьдесят лет и сиди. Умрешь раньше — твои проблемы. И судей понимающих там нет. Сталинская там система, только лоск заграничный.
Холодовский равнодушно хмыкнул — но что-то из фруктов взял
— У вас что ли лучше?
— Узником совести будете. Потом освободят как Ходорковского. Даже фамилии почти совпадают у вас.
Холодовский насмешливо посмотрел на меня
— Ты о чем, мальчик? У меня гражданство Израиля. Спорим, я через пару дней выйду. А туфту свою американскую засунь себе знаешь куда? Нет у меня там ничего. Даже квартиры, я не дурак. К американцам меня не пристегнешь.
— Даже через Пирей?
Холодовский посмотрел на меня с ненавистью
— Я вот думаю, таким как ты это — зачем? — медленно сказал он — саами не живете и другим не даете…
— Может, не нравитесь вы мне, пан Холодовский. Банк сосвинячили на приватизации. Потом людей столько кинули…
— Сосвинячил?! Ты это серьезно?
— А что — нет? Приватизация ЧМЗ… за малым по пути Ходора не пошли.
— Ах, ты…
Холодовский хотел что-то сказать, но в последний момент промолчал. Только сопел зло от незаслуженной обиды.
— Государству долги возвращать надо.
Это было последней каплей.
— Государству? А что такое — государство?
…
— Когда мы на ЧМЗ зашли, знаешь, сколько там долг по зарплате был? Год и восемь! Три доктора наук в штате — картоху копают, чтобы с голода не подохнуть. Где оно было — твое государство? А теперь, как все наладили — так отдай? Выкуси!
Самое страшное — что он не врал. ЧМЗ — он и в самом деле принял в таком состоянии. И превратил в одного из лидеров по ядерному топливу.
Мировых лидеров.
Правда…
— Есть одно небольшое «но». Верно? Ростех вам миллиард с четвертью заплатил, так? И где сейчас эти деньги? Увели через Румынию?
— Где были там нет. Иди… иди.
— Уйду. Только еще один вопрос. Платеж на Харьков. Двадцать третьего марта
…
— Сами остановили или подсказал кто?
Холодовский оскалился
— А знаешь, как говорят, много будешь знать, земля будет пухом?
— Знаю. Только не надо тут в игры играть, Холодовский. Я с вами разговариваю на равных. Признаю — много сделали. А для американцев вы — кто? Так, мелкий дон Корлеоне.
…
— Подумайте, насчет платежки. А пока…
Я взглянул на часы
— Десять минут еще есть. Ешьте фрукты. Тут не покормят такими…
Банкир начал жадно, торопясь есть…
— Ну, что он сказал? — Димитрис торопился, видимо у него начальство
— А сам не слушал.
— Вы по-русски…
— Ни хрена он не сказал
Димитрис посмотрел на часы
— Поедим что ли? Тут место есть.
Греки обедают вкусно и сытно — большая часть кухни турецкая, хотя сами они никогда в том не признаются. Много хлеба, свежая рыба, свежие овощи и фрукты. Полно оливкового масла — тут все на оливковом, подсолнечного нет. Полно всяких рестораций, где готовят не из мороженой дряни, а из всего свежего, что поймано или снято с ветки не более суток назад. Потому то и вкусно, даже без изысков. У греков например почти нет соусов, но такая традиция потому что им не надо скрывать несвежесть продуктов…
Димитрис хозяина ресторации явно знал — поздоровались за руку. И заказа не делал, ни он ни я — что вкусно то и принесут. Это как в Японии — там в хороших ресторанах не принято делать заказ — люди просто приходят пообедать или поужинать, а повар сам решает что лучше всего приготовить из тех продуктов, что у него есть. Здесь то же самое. Только для своих.
— Послушай, дружище — начал Димитрис — я тебя понимаю, но и ты меня пойми тоже. Я допустил тебя к задержанному под свою ответственность. Он даже не гражданин
