нажимая кнопку соединения.
— Вы опять на острие атаки, Александр Иванович, — непринужденно засмеялась, несмотря на свои постоянно холодные, я бы назвал их «злыми», глаза, кавторанг Злобина. — Смотрю, как всегда «Одинокий» один сражается, в то время как остальной космофлот драпает в «Тавриду»!
— Как я рад вас видеть, Елена Ивановна, вы бы только знали? — выдохнул я, чуть не расплакавшись.
Что-то в последнее время на меня часто стали накатывать чувства, может это старческое?
— Я тоже рада увидеть вас живым, господин адмирал, — ответила мне, Злобина.
— Не факт, что живым, если не поторопитесь, — пошутил я, намекая командиру «Евстафия-2» прибавить хода.
— Без паники, Александр Иванович, «Мама-злюка» уже здесь, — усмехнулась кавторанг Злобина, приказывая артиллеристам главного калибра своего линкора захватить в прицел ближайшую к себе галеру. — Сейчас я этим курицам перышки-то повыдергиваю…
— «Мама-злюка»? — повторил я, недоуменно посмотрев с экрана на Елену Ивановну.
— Это меня так мои «моряки» на корабле называют, — пояснила кавторанг Злобина. — Не в лицо, конечно, а за спиной. Ведь если бы я от кого-либо из них услышала подобное прозвище в свой адрес! Ну, вы знаете, чтобы с ним было…
— Догадываюсь, — улыбаясь, кивнул я. — Давайте представим, что криптотурки вон с тех двух галер, что сейчас целятся своими бронированными носами «Одинокому» в борт, именно таким прозвищем вас и назвали…
— Ну, все, — кивнула Злобина, вмиг посерьезнев, — Конец этим «осликам»!
После этого главный калибр нового «Евстафия» выплюнул из своего жерла первый заряд плазмы…
Картина боя в результате внезапного появления в секторе еще одного русского боевого корабля, мгновенно изменилась. Османы, «Евстафий» еще не открыл огонь, уже запаниковали и стали разбегаться, как крысята по норам. Первыми отвернули в сторону и попытались уйти из обстреливаемого сектора те самые две галеры, которые, так сложилось, оказались ближе всех остальных к движущемуся на полном ходу в квадрат, где происходила эта схватка, громадному русскому дредноуту.
Однако далеко уйти, по крайней мере, одна из них не смогла, сначала орудие главного калибра «Евстафия-2», а затем, и все остальные орудийные платформы не дали ни единого шанса выжить галере, несмотря на то, что ее капитан отчаянно и до последнего момента лавировал в надежде спастись. Яркая вспышка, и галера исчезла в оранжево-красном шаре громадного взрыва. Второй повезло, расстояние и собственная скорость помогли османскому кораблю уйти от возмездия…
А вот обоим крейсерам противника в итоге не подфартило. Первый с этим чертовым непроизносимым названием, сгорел в плазме батарей «Евстафия», Злобина всегда доводила дело до конца. Высокая скорость второго эсминца не позволила кавторангу выполнить обещание, так что Елена Ивановна выместила свое раздражение на крейсере, который обстреливала из всех своих пушек так долго, пока тот не превратился в прямом смысле в решето, со сквозными пробоинами, зияющими сквозь весь корпус.
Что касаемо «Абукира», к которому пристыковался «Одинокий», то я, на радостях от появления Злобиной решил не осуществлять кровавый замысел в отношении экипажа турецкого крейсера, я имею в виду — вырезать на его палубах всех османов поголовно, а милостиво принял капитуляцию капитана «Абукира».
Как только моя орава в двести головорезов, очутилась на средней палубе вражеского корабля, члены его команды, включая «отважных» янычар, побросали оружие и подняли лапки кверху, решив повременить с героической гибелью от разъяренных русских гяуров. Я, в отличие от той же Наэмы, Кузьмы Кузьмича и Полины, уже настроившихся на отчаянную рубку с отрубанием голов подданным султана Селима, был доволен столь бескровным исходом нашего противостояния.
В итоге легкий крейсер «Абукир» был без существенных повреждений взят нами в качестве трофея — неплохие откупные, учитывая что половина батарей на «Одиноком» перестала существовать, сильно понизив боевые характеристики моего корабля.
— Отдам «Абукир» Хромцовой или Козицыну, когда прибудем к переходу, — сказал я, Злобиной, после того, как битва была завершена, и посетив ее линкор с визитом вежливости.
— Лучше в 27-ю его введите, Александр Иванович, — посоветовала мне, кавторанг. — В вашей родной дивизии итак существенный недобор. К тому же с контр-адмиралом Гулем тем самым наладите отношения…
Мы шли по коридору нижней палубы линейного корабля. Елена Ивановна не отличалась гостеприимством и вместо того, чтобы как полагается, пригласить своего гостя в кают-компанию или на худой конец в командный отсек, встретила меня на пирсе разгрузочного дока и повела куда-то в сторону кормы, куда сами направлялась в этот момент с какой-то проверкой или миссией…
Мне пришлось топать за этой грузной, но несмотря на свой вес, достаточно прыткой женщиной с вечно недовольным лицом и хмурым взглядом из под бровей. Злобина как никто оправдывала свою фамилию, не считаясь с авторитетом и званием, она могла легко войти в клинч с любым, будь то простой космоматрос, замешкавшийся или, по мнению Елены Ивановны где-нибудь прохлаждающийся, отлынивая от службы, или тот же адмирал, что-то не так сказавший или сделавший.
Сколько словесных потасовок было у нее с ее нынешним начальником — командующим 15-ой «линейной» дивизии — вице-адмиралом Хиляевым уже и не сосчитать. Надо напомнить, что Злобина носила звание не просто капитана второго ранга, а гвардии-капитана, а ее «Евстафий» был в какой-то момент решением Самсонова переведен в дивизию Дамира Хиляева. Недоверие же, а иногда и открытая вражда между гвардией и обычными флотскими была известна всем, а тут еще на нее накладывался от природы прескверный характер самой Елены Ивановны…
В общем, оправдывала эта статная сорока пятилетняя дама, буду честен, не очень привлекательной внешности, свое прозвище «мама-злюка» полностью. Впрочем, лично в мой адрес она практически, за исключением нескольких незначительных моментов, не агрессировала, может потому, что мы многое прошли и в том числе пережили оборону перехода на «Екатеринославскую», когда малой эскадрой отразили навал на него 6-го «ударного» космофлота вице-адмирала Джонса-старшего.
А потом, когда после того, как Злобиной пришлось на время отбуксировать свой первый «Евстафий» на ремонтную верфь, мы с ней и другими такими же отчаянными капитанами стырили из-под носа у императора Константина Александровича пять свеженьких номерных дредноутов, по палубе одного из которых в данный момент сейчас следовали…
— Обойдется, ваш Гуль, — отрезал я, мотая головой, все еще никак не желая простить Аркадию Эдуардовичу тот подлый звонок султану и доклад нашему врагу про то, что не я перерезал горло Яману Каракурту, а Полина. — Да и 27-ю «линейную», к сожалению, я давно уже своей родной дивизией не считаю…
— Еще бы, ведь вы
