Перед Хаджаром, около плачущего жидким янтарем камня, стоял один из носителей частицы души Черного Генерала. Высокий блондин с мечом, буквально один в один похожим на Синий Клинок.
Впрочем, почти абсолютное большинство фанатиков, на сколько знал Хаджар, являлись мечниками. И многие из них предпочитали именно такие — классические, прямые, предназначенные скорее для фехтования, чем для моментального убийства.
Многие считали подобные мечи не более, чем церемониальными украшениями, забывая, что именно таким клинком владел величайший мечник всех времен.
— Я чувствовал, что ты придешь, заблудший брат.
Фанатик помахал рукой и десяток наемников, в том числе и Глец, отошли подальше. Все, как один, в похожей кожаной броне. В свете мерцающего пламени вечернего костра на их груди блестели пластины с умелой гравировкой парящего ворона.
Ну разумеется. Вряд ли такая организация, как Орден Ворона, могла существовать только за счет собственных сил. Конечно у них имелись средства на маленькую, личную армию.
Что же, это делало задание Князя Демонов несколько более… осложненным. Не говоря уже о том, что Хаджар до сих пор не понимал мотивы Хельмерского хозяина.
— Парад уже совсем близко, заблудший брат, — продолжил фанатик. — вскоре все разлетевшиеся по миру перья вернутся обратно в гнездо.
Неужели Хаджару теперь придется иметь постоянное дело с неудавшимися поэтами? Или адепты, достигшие определенных высот, просто не могли не говорить метафорами?
Блондин, который перешагнул через Гая и красноречиво положил ладонь на рукоять меча, обладал силой Безымянного Пиковой стадии. А его тело — крепость артефакта Императорского уровня. Не говоря уже том, что Хаджар ощущал исходящие от меча потенциального противника мистерии, схожие с теми, что исходили от техник Черного Генерала.
Глупцы… наивно пользовались заемной силой, не понимаю, к чему это, в конечном счете, приведет.
— Тебе ведь это нужно? — Хаджар протянул ладонь с флакончиком жуткой смеси.
Внешне блондин остался так же спокоен, но вот его взгляд немного затвердел.
— Я полагаю — глупо спрашивать, где сейчас Альф?
Хаджар промолчал.
Фанатик улыбнулся.
— Я слышал рассказы о тебе — Хаджар Дархан, Безумный Генерал, — демонстрируя свои силу и уверенность в оной, фанатик повернулся спиной к собеседнику и лицо к камню. — Крыло Ворона, в свое время, успел донести о тебе весть. Он описал тебя как человека, который руководствуется честью. Была ли честь в убийстве пленного торговца?
Хаджар бы мог начать рассуждать о том, что этот торговец сделал, чтобы получить подобный эликсир. Какие ингредиенты он добыл собственными руками, но… не стал.
Если он что и выучил благодаря уроку Чин’Аме с его проклятой лентой — это то, что иногда воин, идущий путем чести, должен руководствоваться необходимостью. Потому что слишком часто бывает, что честь и справедливость имеют разные лица.
Судьба, постигшая Альфа, не была преисполнена честью, но она была справедлива и пришла к нему проложенной самим торговцем тропой.
— Крепкое сердце, — блондин провел ладонью по камню. — тебя больше не смутить такими простыми речами, да?
— Ты знаешь мое имя, фанатик, я не знаю твоего.
— Фанатик, — повторил адепт. — разве мы фанатики, заблудший брат? Мы лишь увидели то, что хотел всем нам показать наш славный предок. Мы услышали его глас… так что получается, фанатики не мы. Фанатики те, кто отказывается видеть то, что открыл нам первый из Дарханов. И за что он заплатил самую высокую цену.
Хаджар вновь промолчал.
Он не видел, но, кажется, фанатик вновь улыбнулся.
— Ты ведь не знаешь всей истории, да? — спросил он. — Не знаешь почему, даже после того, как в первой войне Черный Генерал отвоевал свою свободу и свободу своих людей, он отправился в бой еще раз? Почему он решил уничтожить то, что некогда защищал, да?
— Что ты хочешь этим сказать?
Блондин засмеялся. Громко и заливисто. Достаточно громко, чтобы не услышать, как аккуратно ступал Алба-удун, обходящий опушку с другой стороны.
— Придет время и ты узнаешь, заблудший брат… если доживешь, конечно, — продолжил, утирая слезы, блондин. — Я, Кафем Бонийский, не стану предлагать тебе вступать в наши ряды. Слишком много верных братьев и сестер пали жертвой твоего клинка. Их души взывают отмщению.
Кафем развернулся и, отвязав ножны от пояса, не обнажая клинка направил меч на Хаджара. Нет для воина большего оскорбления, чем получить вот такой вот вызов — с не обнаженным мечом. Это хуже, чем пощечина или плевок в лицо.
Но Хаджар был уже не настолько молод, чтобы остервенелым псом кидаться на мельтешащую перед лицом тряпку.
— Вы убиваете друг друга без счета и…
— Не сравнивай нас с собой, Безумный Генерал! — резко и с болью перебил Кафем. — Мы не убиваем друг друга! Мы сражаемся во славу нашего предка! И с каждым новым кругом сражения, наши души крепнут и мы становимся сильнее! Ибо лишь сильный сможет пройти путь Черного Генерала и закончить его дело!
— Называй как хочешь, Кафем, — пожал плечами Хаджар. — для меня вы лишь горстка фанатиков, хватающихся за осколки иллюзии. Тебе нужно это зелье? Тогда лов…
Еще до того, как Хаджар подкинул, по их плану, флакончик в небо, Кафем в третий раз широко улыбнулся и покачал головой.
— Ц-ц-ц, — щелкал он языком. — ты еще очень юн, генерал, а Чужие Земли древнее, чем любой другой регион. Если ты будешь так слеп и наивен, они сожрут тебя.
Он отдал какую-то команду.
Ряды наемников разошлись и на землю, в свет костра, рухнули связанные члены отряда. Густаф с синяком под глазом, Иция с рассеченной губой, Абрахам, чья соломенная шляпа превратилась в нечто непотребное, а еще — Алба-удун из левого плеча которого торчало сломанное лезвие.
— И снова не сработало, да? — сплюнул кровью Абрахам, после чего удар в живот заставил контрабандиста замолчать.
— Так вот, Хаджар Дархан, знаешь, почему этот камень называется камнем Страдающего Бога? — серые глаза Кафема сверкнули чем-то жестоким и безжалостным. — По легенде, жену старого бога похитили и он лил горячие слезы отчаянья и страданий до тех пор, пока не обратился в камень. И вот до сих пор эти слезы несут слабость и отчаянье. И из них получается замечательный летучий яд, которым вы все были отравлены уже несколько часов назад.
— Легенда звучит несколько иначе, — вздохнул Хаджар. — там слезы лил не бог, а горшечник и это происходило неподалеку от Огненных Гор в Темном Лесу но… плевать.
Хаджар сжал и разжал кулак. Он не чувствовал ни усталости ни слабости. Возможно яд как-то влиял на волю. И тот факт, что он несколько десятилетий носил в сердце ленту Чин’Аме привил ему нечто вроде иммунитета.
