отказалась приезжать. Дело в том, что при жизни Мать была не в себе, и муж ничего не мог с этим поделать. Всё закончилось самоубийством, а такие духи всегда самые неспокойные.
— Странно всё-таки, что дочка не приехала, — сказал Алистер. — Если вы говорите, что у них была связь…
— Она боится за собственных дочерей. Да и не факт, что мать её, взрослую, узнает. Призрак помнит дитя, и он в своей боли закреплён.
— А откуда здесь взялась эта девочка? — спросила я.
— Это дочка одного из лесных магов. У неё мама недавно умерла. Духи ведь могут кем угодно претвориться.
— Но бывают же по-настоящему злые призраки, — сказал Нэйн.
— Да. И они — самые опасные. С ними договориться невозможно.
— Только правитель справится, да? — сказал Алистер, и Мортис после мгновенной заминки кивнул.
— Да, Кайрн сможет. — Он посмотрел на меня. — Снова магия привела?
Я кивнула, и мужчина улыбнулся.
— Что ни ученик — то с особенностями! Я тебя мощный кэрсадрис, Юмит муху подобьёт с тридцати шагов, Ори с водой играет, словно в прошлой жизни был рыбой…
— А мы, учитель? — тотчас улыбнулся Нэйн.
— Ну, с твоим братом всё ясно: он опытный оборотень.
Я с трудом скрыла удивление, ведь на занятиях Алистер не превращался ни разу! Он и сейчас просто кивнул с довольной улыбкой.
— Ну а ты, неугомонный, при желании сможешь приручить дождь. Если лениться не будешь, конечно. — Он посмотрел на нас. — И это не считая остальных ваших успехов, но, давайте-ка закроем тему. А то вас перехвалишь, потом проблем не оберёшься.
Впервые за долгое время мне стало рядом с кем-то уютно, и мелькнула мысль: может, всё ещё обойдётся? Даже если меня раскроют — выслушают, поверят, а не насмехаться будут… и уж тем более не отправят в темницу. Была и ещё одна проблема: если я справлюсь, продержусь до нужного срока и свершу задуманное — как потом брошу этих ребят, за короткий срок ставших мне друзьями? И куда идти? Не к брату же в дом, у Эйнла была своя жизнь. И не к бабушке, которая сказала мне не возвращаться, а устраивать свою жизнь так, как пожелаю, подальше от неё.
— Постоянно быть рядом с той, которая зрит множество миров и судеб — разве это жизнь? Ты знаешь, порой я и правда становлюсь безумна, а тебе нужен покой.
Но разве могла я быть спокойна, когда каждый день приходилось рисковать жизнью? Кто мог знать, что для меня охота окончится вот так? На каждый миг и бабушкиных предсказаний бы не хватило…
В замок мы в итоге вернулись с остальными, и уже на подъезде к воротам меня догнал Кайрн.
— Ты молодец, Доур. Обычно у нас дети пропадают без вести.
Я склонила голову.
— Это всё кэрсадрис…
— Который стал частью тебя, — сказал Кайрн. — Развитая интуиция есть у многих воинов, но без доброго сердца она не более чем прочный щит. Ты же сберёг маленького человека, и я благодарен тебе за это.
Я слегка покраснела.
— Многие поступили бы так на моём месте, Ваше Величество. То есть, я благодарен богам за столь сильный дар, но понимаю, что должен развивать и беречь его.
— И гордиться тоже, — улыбнулся мужчина. — Надеюсь, вы с друзьями будете присутствовать на обеде?
Я боялась смотреть ему в глаза. Не потому, что мог раскрыть меня — приходилось прятать переполох чувств.
— Да, Ваше Величество.
Возле синего пламени одежда моя высохла быстро, но я отправилась переодеваться всё равно. Нужно было и причесаться, и сменить обувь, и, конечно же, умыться. В сундучке у меня было круглое настольное зеркало, но смотрелась я в него редко: просто было страшно увидеть всё то, что было сокрыто в глубине сердца. Действие зелья уже начало ослабевать, и, не удержавшись, я всё-таки поглядела в глаза своему отражению.
Эта девушка в серебряном зазеркалье была мне незнакома. То есть, это был всё ещё парень, но слишком уж миловидный. Глаза стали больше, ресницы обозначились чётче, смягчилась линия бровей… Я поспешно схватила бутылёк и осушила его, чувствуя, как знакомая боль пронзило нутро. Что со мной будет, когда придётся отказаться от этой гадости? Я стянула грязную одежду, обувь и бельё. Глубоко вдохнула и провела ладонями по груди и талии. Ни одно зелье не могло до конца искоренить во мне женское — прежде всего, потому, что сама душа моя не была мужской. Помнится, долго маги на собраниях спорили, разделена ли сама магия на мужскую и женскую, и перестали лишь тогда, когда один из них сказал:
— Если бы наша магия и наши души не имели женского и мужского начала, всякий мог бы родить дитя. Но, несмотря на то, что и мужчины, и женщины могут быть воинами и хранителями очага, искру даёт именно мужчина, а женщина носит разожжённое пламя будущей жизни в себе. Мы изначально не похожи, но потому и тянемся так неистово друг к другу. Это — мудрость жизни, великая задумка богов, найти в другом человеке, в его волшебстве те энергии, которых нам недостаёт. Поэтому магия, хоть и для всех едина, в каждом течёт иначе, и каждый приходит в этот мир лишь в том облике, который будет для него правильным.
В дверь постучали, и я принялась поспешно одеваться обратно, в чистое. Безжалостно прочесала волосы, стянув их на затылке, на всякий случай ещё раз поглядела в зеркало: нормально. Ребята уже ждали меня в коридоре, поддразнивая насчёт аккуратности. Молчал только Юмит, но он и сам старался выглядеть опрятно. У того же Алистера непременно что-то где-то не слушалось — то ворот криво лёг, то пряжка на ботинке расстегнулась, то космы на макушке к солнцу устремились…
Мы вошли во дворец, ведомые Мортисом. Он рассказывал о залах и витражах, показывал, где и куда удобнее пройти, и я старалась всё хорошенько уложить в голове, мысленно рисуя подробную карту. А потом мы вошли в длинную и светлую столовую, где присутствовало три десятка людей, и пришлось мне сосредоточиться на общении.
Это было самое сложное. Не встречать призраков и карабкаться по скалам, едва не плача от натуги, не смешивать магию, боясь, как бы Мортис не увидел в ней чисто женских ноток, а вот так стоять напротив красивых дам, каждую секунду напоминая себе, что ты — не одна из них. Женщинам к тому же было интересно узнать ó южном крае, и пришлось мне утолять их любопытство. Я так сосредоточилась на рассказе от лица Доура, что даже не заметила, как
