превосходстве над другими или упиваемся своей ничтожностью.
В общем, пока я преодолевал свой долгий путь быстрым шагом, порой переходя на бег, в окружении объектов американского одноэтажного ипотечного рая, жажда вконец одолела меня. Улицы были пусты, над асфальтом витала миражная дымка, и та, напоминающая о необходимости выпить воды. Я готов был припасть губами даже к грязной луже, не выжги безжалостное солнце подчистую, что хотя бы отдаленно содержало влагу.
Но тут мне на глаза попалась старушка, бросившая вызов адской погоде, и силилась спасти небольшой палисадник подле дома, наполненный гортензиями и подсолнухами. Судя по всему, она не слышала о автоматических системах полива и не думала, что вода, которой она заливает клочок земли с цветами, испаряется, не успевая коснуться изможденных лепестков. Поймав ее внимательный взгляд, я отвернулся, пытаясь скрыть за дымчатой темнотой очков неловкость.
Молодой человек! – скрипучий окрик настиг меня, когда я уже почти миновал ее участок.
Секунду, взвесив варианты поведения, я предпочел повернуться, чем бежать, убеждая ее вызвать полицию или гражданский патруль, если он здесь есть.
– Мэм? – я беззаботно повернулся к ней и сделал шаг навстречу, призвав все навыки учтивости, дабы сымитировать ту вибрацию, которую она привыкла чувствовать от соседей.
– Молодой человек, могу я поинтересоваться что вы делаете на нашей улице? – в голосе зазвучали угрожающие нотки, сублимировавшие все ее унылое пенсионное существование. Наверняка, она и считала себя гражданским патрулем.
Я сделал еще несколько шагов по направлению к ней, выигрывая время для обдумывания ответа.
– Здравствуйте, мэм. Меня зовут Джерри. Мы недавно переехали в дом через две улицы отсюда. У меня еще не окончился отпуск, вот я и решил пробежаться, заодно изучить окрестности. – пока я оговорил, мои глаза приковались к монотонной упругой струе воды. Она величественно и мерно вытекала из желтого шланга, который сжимала старушка маленькой рукой, усеянной пигментными пятнами.
– Джерри..? – она вопросительно и требовательно уставилась на меня, всем своим видом показывая, что она хозяин положения, и ее судьба в моих руках. Вода текла, донося до меня волшебные звуки, которые может расслышать лишь человек, мечтающий о глотке прохладной, отдающей резиной и хлоркой жидкости.
– Макгуайер. – черт, мог бы придумать что-то получше. Я облизнул губы, хорошо, что за очками не видно моих глаз, жадно напитывающихся желанием припасть к шлангу. Как бы двусмысленно это не звучало.
– Что ж мистер, Макгуайер, очень приятно. – судя по всему старушенция не видела этот фильм. Сталь в ее голосе смягчилась, но она не представилась. Судя по всему, мои ответы ее удовлетворили, и она сочла разговор оконченным. Как и я. Пока жажда не взяла верх.
– Простите, мэм. Не сочтите за наглость, но не позволите ли Вы мне сделать пару глотков. Я не рассчитал, взяв только бутылку.
Женщина подозрительно посмотрела на меня поверх очков.
– Если хотите, я предложу Вам свежий лимонад. – Мое сердце сжалось, а язык прилип к небу при мысли о запотевшем стакане, исполненном лимонным напитком с кусочками невообразимо холодного льда, но я взял себя в руки.
– Благодарю Вас, но воды будет достаточно, – указал я на шланг. Она утвердительно пожала плечами.
Я подошел к старушке, не сводящей с меня серых водянистых глаз, бережно взял из ее рук шланг и принялся жадно пить, склонившись над палисадником и подавляя в себе животную натуру, норовившую вырваться звуками из меня.
– А мы раньше не встречались? – послышалось над головой, вырывая меня из блаженной идиллии восполнения водно-солевого баланса.
Я отрицательно покачал головой и добавил, оторвавшись.
– Вряд ли, у меня хорошая память на лица.
– Вы кажетесь знакомым. – не унималась старуха, окончательно испортив мне удовольствие. – Постойте, я видела вас… точно… по телевизору… Вы – убийца!
Последние слова она буквально выкрикнула надломленным, предавшим ее голосом, заставив меня прерваться. Я поднял голову и посмотрел на нее. Она приоткрыла рот и млеко вздрагивала, застыв. Наверняка она сейчас видит в отражении стекол очков себя и вспоминает всю свою жизнь.
Я не знаю почему, но я резким движением схватил ее за легкую блузку возле горла и с силой бросил в палисадник. Старушка нелепо взвизгнула и завалилась на спину – из клумбы, среди гортензий и подсолнухов теперь торчали две тощие ноги, испещрённые орнаментом синюшных вен, обутые в старомодные босоножки.
Ожидая истошного вопля с секунды на секунду, я побежал, растраченную драгоценную энергию, которую только-только успел восполнить.
Отдаленный вой полицейской сирены нагнал меня, когда я проходил под эстакадой на запад от Бикон Хиллс. На секунду подумалось, что это могла бы быть и сирена скорой.
11
Здание Якама Фармасьютикалс величественно являлось из-за изумрудных деревьев, по мере приближения к набережной озера Вашингтон. Словно осколки стекла в траве, башни со скошенными верхушками, играли на солнце и с солнцем, концентрируя его лучи в слепящие отблески. Стекло и металл посреди освежающей зелени гармонировали с уставшей от жары гладью озера.
Подъезжая к территории компании Якама, машина виляла по извилистой дорожке, позволяя рассмотреть современные, по-холодному красивые корпуса с разных ракурсов. Кроткая величественность архитектурного гения и эстетическое наслаждение вмиг посрамила бы любого поклонника нелепого ар-деко или чопорной готики. Казалось, что зелень Леши слилась в экстазе с лазурью искрящейся воды и в высшей точке наслаждения даровали миру, непохожий на них, но воплотивший все их главные черты, монумент симбиоза природы и человеческого гения и вкуса.
Рубленные, буд-то вытесанные из горного хрусталя, здания с тонкими линиями контуров, очерченных ярко-зелеными, фирменными цветами, притягивали взгляд и оставляли в немом оцепенении даже людей, бесконечно далеких от архитектуры. Хотелось просто парить в стороне от этого монумента человеческой эстетики, мечтая оказаться внутри, где-то на верхнем этаже с бокалом ледяного шампанского, расслабляющего душу, и вечно смотреть, как от причалов отплывают парусники.
Единственное, что портило впечатление, так это громадный логотип, пометивший самое высокое здание ансамбля. Желто-зеленое панно выглядело настолько инородно и диссонирующе, что навевало мысли о поругании. Словно кто-то наклеил рекламу газировки поверх фресок Сикстинской капеллы.
Эти мысли поглощали Эмили, заставив забыть и о деле, которое они расследовали, и о матери, которая совсем не давала жизни в последнее время, и, в общем-то, бессмысленности затеи Джеффа. В последнее время он вел себя странно – агрессивно и вспыльчиво. Она не могла отделаться от ощущения, что визитом в Якаму он сводит какие-то свои личные счеты. Их вообще не должно быть здесь. Будет большой удачей, если их хотя бы на порог пустят. Ну да ладно, Эм считала, что поездка уже приобрела смысл, даровав ей возможность воочию
