травки, которые мне помогают сохранить свежесть, знаете…
Мне стало дурно. Я поспешила к кассе, заплатила и вышла. Хлопнула дверью перед ее носом. Она тоже вышла и двинулась за мной, ничуть не сердясь, что я вела себя неприлично.
– Видите, как летит… Мне нужно ходить пешком, потому что я диабетик. Пешая ходьба обязательна. Все мне говорят, что я отлично выгляжу, а я говорю: стараюсь… Если сидеть в кресле и кушать пирожные, не получится хорошо выглядеть.
Она решила поселиться у меня, – подумалось мне. Я прибавила ходу. Да, она в самом деле в отличной форме: мой быстрый шаг ей ничуть не мешал.
– Я и бывшему мужу сказала: женись на мне, я золото, я и в сто лет буду хоть куда, а он решил послушать брата и сбежал. Ан нет, от меня сбежать нельзя.
Это было самое страшное, что я слышала. Может быть, она хочет сказать, что мне тоже не удастся сбежать от нее.
– Никому не сбежать. Я сказала ему, и он повел меня в загс. А потом умер.
– Пожалуйста, оставьте меня! – крикнула я старушке. Та посмотрела на меня удивленными глазами, слегка кивая, мешочек на ее шее покачивался.
Я воспользовалась моментом ее смущения и побежала так быстро, как только могла. Пробежав метров двадцать, я обернулась посмотреть, идет ли она еще за мной по пятам. Нет, она стояла под Бранковым мостом и разговаривала с каким-то человеком.
Я вошла домой и заперла дверь.
Может быть, нужно переменить сапоги, – подумала я. Пальцы хлюпали в воде от растаявшего снега, который налип на обувь, пока я шла. Я повесила куртку и отнесла бананы на кухню. Было так приятно пить горячий кофе и смотреть в небо. Я открыла окно и облокотилась на кухонную мойку. Небо теперь было мрачным, почти черным, как на фотографии с деревянным стулом на берегу. Бездна. Волн не было, но слышался звук проезжающих машин и стук колес о крышку люка. Хлоп, хлоп, хлоп… Красный, желтый, зеленый, красный, желтый, зеленый, красный… – без устали сменялись цвета. По тротуарам вертелись зонтики. На ветках образовался тонкий белый налет. Женщина, которая вчера ходила голышом, теперь орудовала утюгом. Она брала вещь из кучи белья, разворачивала ее, гладила, разворачивала, гладила, складывала и аккуратно клала в стопку. Потом брала новую вещь, расстилала, гладила, разворачивала, гладила и тоже клала в стопку. Я наблюдала за ней. Ее движения были словно запрограммированы, не отступали от заведенного порядка: постоянно одна и та же рука, которой она брала белье из кучи, постоянно один и тот же путь вещи на доску, то же движение раскладывания, та же другая рука тянулась к утюгу, не глядя, всегда три-четыре жеста, то же сочетание движений, когда она отворачивалась, – все повторялось как заведенное. Меня успокаивало наблюдение за ее однообразными движениями. Казалось, она прекратит их повторять только тогда, когда кто-нибудь вытащит из нее батарейку. Мне казалось, что эта женщина будет продолжать заведенное действие глажки и в том случае, если выключат свет, а может быть, даже и утюг. Само действие было неважно – важны были движения, как будто ей нельзя останавливаться, как будто ей нельза изменить траекторию, когда она брала новую вещь из груды белья, даже на пять градусов. Она, вероятно, и не думает, что кто-то наблюдает за ней. А небо было – дыра, его просто не было.
Мы силой притяжения Земли прикованы к полу, а покрывают нас потолки и крыши, ничего больше. Небо – это мрак. А что за часть речи слово «мрак»? – задалась я вопросом и оторвалась от мойки. Оставила сигналы светофора, засохшие липы и женщину-робота. Хлоп, хлоп, хлоп… – остался напоминанием звук на улице. Вода, которую я поставила греться, полностью испарилась, пока я смотрела в окно. Я налила новую и осталась рядом с плитой, чтобы согреться. Возможно, это неразумно, но я осталась при своем выборе: сварю кофе. Все равно я не сплю ночью, так что кофе не собьет мне ритм. Я взяла чашку и вошла в комнату. Окинула взглядом кровать. Решено: не буду спать. Соберу кровать, спрячу постельное белье и сяду в домашнем платье. Так я встречу новый день. Я взяла телефон. Снова миллион сообщений и пропущенных вызовов. У соседа на удивление тихо. Может быть быть, он умер. Я была уверена, что телевизор у него выключит тот, кто найдет его мертвым в кресле напротив ящика, который трещит круглосуточно. Может быть, сосед уехал…
«Ты обещала, что мы поговорим… Я многое тебе дал. Все вложил в нашу любовь…»
Это последнее, чем я бы хотела обременять себя. Я стерла все и выключила телефон. Заиграла фирменная мелодия отключения, и экран погас. Половина первого. Иногда время словно висит у нас над головами, угрожающе висит на невидимой нити и не двигается. Нам кажется, будто оно приблизилось, будто оно спустилось на миллиметр ниже. Однако нет… Оно висит над нами, пока с силой не обрушится нам на голову. Обрушится на нас. Коварный хозяин всего нашего. Время. Жуткий, своевольный судья. Тик-так, тик-так, тик-так… Это решение намного лучше: я не жду сна. Я еще удобнее устроилась среди мохнатых подушек и посмотрела в потолок. На нем сменялись цвета светофора. Размеренный ритм успокаивает. Насколько иначе все смотрится в темноте… Шкаф казался выше и глубже, стол словно накренился, лампа выглядела тонкой, словно нарисованная, ее части терялись на фоне книг, которые населяли полки. Экран… На экране появилась картинка. Большой, едва различимый круг… Я присмотрелась: круг походил на часы со множеством стрелок, которые двигались назад. Вместо цифр на нем были нарисованы животные. Собака, черепаха, змея, птица, пестрый попугай… Волк. Кошка. Вдруг кошка шевельнулась. Оставила свое место и пошла ко мне. Она двигалась не в двухмерном пространстве. Сначала одну черную лапу, затем другую, затем третью она высвободила из экрана. Вошла в третье измерение. Шла тихонько, нежно, извивалась на ходу, приближаясь ко мне. Выйдя полностью, кошка обернула себя широким, пушистым, ухоженным хвостом и замурлыкала. Она не отрываясь смотрела на меня. Вдруг прыгнула на кровать и в два шага оказалась у меня на груди. Как только кошка села на меня, я почувствовала тяжесть, сердцу было негде биться – грудная клетка была мала, чтобы принять его сокращения. Мне не хватало воздуха. Нужно было сбросить с себя животное, но я не могла, главным образом из-за странных ощущений, что появились во мне. Любовь? Я почувствовала, что мое сердце остановилось от любви. Кошка прижалась к моей щеке. Меня затопил теплый
