ничуть не добавлял прохлады в это воскресное утро. Даже наоборот — он был настолько жарким, горячим, что обжигал лицо. Грудь и без того сдавило, а тут еще и этот тяжелый воздух, от которого так хотелось скрыться где-нибудь в тени, но надо было возвращаться домой. Колька сел на велосипед и поехал по знакомой дороге, ведущей прямиком в Хуторки.
Глава 12
Дедушка в своем стареньком клетчатом костюме «на выход» стоял у окна и смотрел куда-то вдаль. Бабушка выглядела красиво, хоть и печально. Черное платье до самого пола делало ее стройнее и моложе. А кружевная косынка на голове, хоть и была траурной, но все же смотрелась нарядно и торжественно.
Было пасмурно, но дождь не спешил начинаться. Люди медленно, но все же собирались у дома пана Тадеуша. Кто-то приходил и тихонько вздыхал, кто-то покачивал головой и сетовал: «ну, как же так?». Другие и вовсе будто позабыли зачем они здесь и бурно обсуждали урожай и погоду.
Колька держал в руках пушистый букет ромашек. Глаза его были красными от слез, а в горле застрял ком. За все утро он не вымолвил ни слова. Мальчик бросил взгляд на грядки с морковью, где за время отсутствия хозяина появились новые сорняки. Клубника осыпалась и сгнила. На яблоне каркала ворона и, похоже, совсем не собиралась никуда улетать.
Небо продолжало хмуриться. Все вокруг выглядело нерадостно, удручающе. Будто время остановилось и дальше уже не начнет двигаться. Будто в одночасье все закончилось, не успев даже и начаться толком.
Сегодня пан Тадеуш, нарядный и кроткий, встречал соседей в последний раз. На лице его застыла улыбка. Но Кольке хотелось плакать ей в ответ, а не улыбаться. Мальчик почувствовал на своем плече руку. Дедушка вздохнул и кивнул в сторону выхода.
— Пора, — прошептал он охрипшим голосом.
После обеда люди стали расходиться по домам. Вот и все. Завтра уже никто не вспомнит доброго и чудаковатого моряка в матроске, который варил варенье и любил порассуждать о жизни. Такой скоротечной. И только Колька будет скучать и вспоминать обретенного и столь быстро потерянного этим летом друга.
А жизнь продолжится, будет наполняться новыми знакомыми, новыми событиями и эмоциями, новыми радостями и горестями. Дни будут сменять друг друга. Пролетит и это лето, пронесется мимо зима и все по новой.
А пана Тадеуша как будто и не было вовсе никогда. Будто это Колька, маленький мальчик, выдумал его себе однажды, чтобы не было скучно. Будто было это лет сто назад, а то и больше. И в памяти все реже и реже будут всплывать отрывки: вот они собирают ягоды, вот едут на лошади на рынок в город, вот пан Тадеуш насвистывает очередную выдуманную мелодию, вот Колька держит в руках ромашки…
Глава 13
Следующим летом Колька снова приехал погостить в Хуторки. Бабушка напекла вкусных пышных оладий, дедушка заварил чай и увлекся газетой за завтраком. Вроде бы все, как всегда. И только соседский дом опустел, ссутулился, загрустил. На грядках все меньше ягод. Их вытеснила повилика и крапива, жгучая до одури. И на сердце от этого вида становилось тяжко и неуютно. Но он не хотел показывать своих чувств бабушке с дедушкой и старался, как мог, отвлечь себя от грустных мыслей, улыбался через силу, помогал дедушке по саду, ходил на рыбалку на рассвете, а потом чистил рыбу, не утруждая этим занятием любимую бабушку.
Иногда он забирался без спроса в ограду дома пана Тадеуша, заглядывал в окна в надежде, что кто-то там все еще живет и этот кто-то откроет ему дверь, улыбнется, угостит фирменным вареньем из огурцов и расскажет какую-нибудь удивительную приключенческую историю. Но этого не происходило. И тогда он шел к озеру, плавал, разглядывал птиц, слушал их пение, а по дороге домой собирал лесную клубнику. В этом году она была особенно крупной и сладкой.
Дожевав оладьи, Колька поднялся к себе в комнату. Маяк так и стоял на окошке. Единственное, что у него осталось в память об ушедшем прошлым летом пане Тадеуше. Мальчик взял его в руки. И маяк показался ему таким крошечным, будто уменьшился вдвое. Глупо, конечно, так думать. Просто Колька за этот год подрос, вытянулся. И сюда он вернулся не на все лето, как раньше, а лишь на месяц. Ведь в городе у него остались друзья, с которыми теперь ему хотелось проводить больше времени. Повзрослевший Колька смахнул пыль с маяка и поставил его обратно.
Он, было, уже собирался спуститься вниз, как услышал за спиной голубиное воркование. Мальчик обернулся. На окошке сидел обычный с виду сизый голубь, ничем не отличающийся от других. Но Колька заметил на его лапке маленький белый сверток, обвязанный красной ленточкой.
Мальчик осторожно подошел к окну и отвязал от лапки птицы сверток. Голубь произнес свое глухое «курлык» и улетел. Колька медленно развернул сверток, и комната наполнилась легким едва уловимым ароматом люпинов. А в записке он узнал знакомый корявый почерк…
«Взрослые перестали верить в чудо. А ты, Николай Петрович, верь! Всегда верь!»
Колька поднял голову к небу и улыбнулся.
