– Нет.
– Я так и думал. Глядя на вас, я неоднократно мысленно задавал себе этот вопрос.
Когда они миновали гостиную, доктор открыл входную дверь.
– Во всяком случае, я обратил внимание, что вы не задали мне ни одного вопроса.
– Зачем?
Тут Мегрэ закурил свою предусмотрительно набитую табаком трубку, которую придерживал тогда, когда они входили в комнату девушки.
Прощаясь с гостем, доктор Беллами чувствовал себя не в своей тарелке. Было ли это результатом посещения его дома комиссаром? Может быть, его сильно обеспокоило молчание Мегрэ?
В то же время доктор ни разу не заговорил о своей жене, а вопрос о том, чтобы познакомить с нею комиссара, даже не возникал.
– Надеюсь, месье, я еще буду иметь удовольствие встретиться с вами…
– Я тоже, – буркнул комиссар.
Мегрэ был почти доволен собой. Он курил трубку короткими затяжками, направляясь к центру города. Потом целый час, стоя на дорожке, которая поворачивала здесь влево, разглядывал ставшие уже привычными порт и парусные лодки, скользящие по каналу прямо к рыбному рынку, вдыхал запах гудрона и мазута.
Одновременно он поглядывал на проходящих мимо девчонок в надежде вновь увидеть ту, которая встретилась им на лестнице.
Она, как он заметил, не носила по местной моде короткую шелковую черную юбку, как большинство дочек рыбаков и работниц с консервного завода. Одета была много скромнее. Выцветшее ситцевое платьице, черные шерстяные чулки и маленькая, вышитая цветным бисером сумочка, купленная на базаре или окрестной ярмарке.
Сразу за портом раскинулась сеть мелких улочек, – которые комиссару приходилось проходить насквозь. Двухэтажные дома там встречались, но большинство были в один этаж. Очень часто, что характерно именно для Сабль, подвальчик в домиках служил и кухней, из которой можно было выбраться прямо на улицу по нескольким ведущим вверх ступеням.
Скорее всего, девчонка жила в этом квартале.
Комиссар зашел в рыбацкое кафе и выпил белого вина.
Потом подумал, что доктор Беллами после его ухода, наверное, поспешно поднялся по широкой лестнице к своей матери или жене. Кого же из них он начал расспрашивать о посещении девицы?
Мегрэ шел машинально, как делал это каждый день, пока не добрел до комиссариата полиции. Неподалеку находился железнодорожный вокзал. Должно быть, пришел поезд, ибо туда спешили люди с чемоданами в руках.
Взгляд его задержался на некоей паре, идущей с вокзала, или скорее на женщине, очень похожей на ту, что он видел на портретах в кабинете доктора Беллами.
Женщина была уже не молода, наверное лет пятидесяти, но волосы ее выглядели легкими и воздушными, а глаза казались фиолетовыми. Несколько погрузневшая фигура, но удивительная легкость при ходьбе.
Носила она белый костюм и такую же белую шляпку, которые несколько чужеродно выглядели в не слишком элегантно одетой толпе прохожих на улице. Ее сопровождала волна аромата тонких духов.
Шагала она быстро, а рядом шел мужчина лет на пятнадцать старшее ее, который явно чувствовал себя неуютно.
В руке женщина держала шикарный маленький чемоданчик из крокодиловой кожи, а мужчина нес два чемодана побольше.
Было нетрудно догадаться, что это мадам Годро, мать Одетты и Лили.
Должно быть, ей в Париж послали телеграмму, и она поспешила приехать на похороны.
Мегрэ проводил парочку взглядом. Поблизости находились несколько отелей, но они не стали заходить ни в один из них. Может быть, собирались позвонить в ту самую дверь, из которой недавно вышел комиссар?
Мегрэ зашел в комиссариат и медленно поднялся по пыльной лестнице. Хотя он побывал здесь всего один раз, чувствовал себя как дома. Не постучавшись, он толкнул дверь в кабинет, который был почти пуст, как и накануне. Было начало седьмого. Комиссар Мансюи подписывал какие-то бумаги.
– Приехала мадам Годро, – объявил Мегрэ, усаживаясь на край стола.
– На похороны, наверное. А откуда вы это знаете, комиссар?
– Только что видел ее идущей с вокзала.
– Вы с ней знакомы?
– Достаточно увидеть портрет старшей дочери, чтобы узнать мамашу.
– Я с ней никогда не встречался. Говорят, что она до сих пор сохранила красоту.
– В значительной степени, и прекрасно об этом знает.
Мансюи поставил еще несколько подписей в документах.
– Неплохо провели время?
– Доктор Беллами был многословен и пригласил меня к себе домой. Скажите, вы, случайно, не знаете девочку-подростка лет четырнадцати-пятнадцати, длинную и тощую, одетую в розовое ситцевое платьице и черные шерстяные чулки. Волосы соломенные, чуть с рыжинкой.
Комиссар удивленно воззрился на него:
– И это все, что вам о ней известно?
– Еще она носит сумочку, вышитую разноцветным бисером.
– А вы не знаете, где она живет?
– Нет.
– Имя ее тоже вам неизвестно?
– Не знаю ни имени, ни фамилии.
– А где она работает?
– Я даже не уверен, работает ли она.
– Видите ли, в Сабль проживает тысяч двадцать народу, и таких девиц, как вы описали, полно на каждой улице.
– Тем не менее я хотел бы отыскать именно эту.
– В каком хотя бы квартале вы ее встретили?
– В доме у доктора Беллами.
– И вы его не спросили?.. Ах, извините! Я понял.
Это, конечно, только признаки…
Мегрэ, улыбнувшись, стал набивать табаком трубку.
– Послушайте, комиссар, мне кажется, что я вам надоедаю. Я здесь в отпуске, это факт. И все происходящее в Сабль, в общем-то, меня не касается. Однако я много бы дал, чтобы отыскать эту девчонку…
– Я могу попытаться.
– Не знаю, вернется ли она в дом доктора. По правде сказать, я в этом сомневаюсь, но, кто знает, может быть, она станет бродить где-то поблизости. К тому же вполне возможно, что она завтра придет на погребение.
Скажите на всякий случай пару слов своим людям…
Мансюи забеспокоился:
– Вы все же подозреваете, что он убил свояченицу?
Врач, производивший вскрытие, мне только что звонил…
– Догадываюсь, что результаты оказались отрицательными?
– Совершенно верно. Как вы об этом догадались?
Удар головой о дорожное покрытие. Тело перевернулось несколько раз. Все повреждения совпадают с разрывами одежды и пятнами крови. Конечно, ее могли толкнуть, но нет ни следов удара, ни признаков того, что она могла защищаться.
