себе летчик. Вишева на КП опустила бинокль и повернулась к контрразведчику.
— Капитан, это в самом деле Борюш? Тот неумеха, способный лишь кривляться на экране?
— Так точно, мэм, — удивленно ответил офицер. — Документы я его проверил. Накануне был звонок из штаба ВВС. У меня нет оснований сомневаться.
— А у меня они, похоже, появились. Ну-ка выйдем, капитан.
Офицер и дама-генерал покинули вышку над зданием КП и спустились вниз, окунувшись в жаркое марево. Но, в отличие от дебютанта, сегодня впервые поднявшего в воздух старый самолет, они служили в Тангшере около двух лет и привыкли терпеть душное, влажное пекло, особенно тяжкое после дождей. Хотя и не пребывали в восторге от климата.
— Мэм! Я весь внимание, — сообщил Немуш.
— Капитан, ранее я не видела нашу «звездочку» в небе, но наслышана. Ты не летчик, тем не менее, должен знать: встречаются особи, органически неспособные пилотировать. Они не знают, не любят и не чувствуют самолет. Даже обученные — изо всех сил отлынивают. Сев в кабину, мечтают только об одном — скорее вылезти обратно. Естественно, тупят и ошибаются на ровном месте.
— Борюш именно такой?
— Да. А еще заносчивый, обожавший пустить пыль в глаза. Мне о нем немало рассказали. У него записана пара или чуть больше вылетов, засчитанных как боевые. Я уверена: он болтался позади звена, изображая, что идет в строю. Этот же другой, и не только в небе. Родовитый панк проводит время с технарями! Даже я, обязанная быть ровной с персоналом, разговариваю с ними через силу.
— Извини, но я с тобою не согласен, — капитан мотнул головою в кепи. — Летчики устроили Борюшу бойкот. Нет, не явный, но довольно ощутимый. Что же оставалось лейтенанту? Пообщаться по душам он может лишь со мной, с полукровкой-комзвена да с техниками-манками. Люди в одиночестве начинают говорить с животными, а кашпиррцы все же люди. Что касается фиглярства и заносчивости… Вспомни, как он отомстил тебе, заставив танцевать дариш. Надо быть самодовольным дурнем, выскочкой и аристократом, чтобы поступить так с генералом и командующей корпусом. У него манера — чувствовать себя самцом рядом с любой женщиной, даже командиром. Тут он — стопроцентный Борюш.
— Что не объясняет в нем другие перемены, — возразила Вишева. — Ты посадку его видел? Я и то не смогла бы так ровненько вписаться. Человеку можно изменить лицо, речь, фигуру и походку. Но привить способность пилотировать нельзя. Если не родился летчиком, ни за что так не полетишь.
— Не могу судить об этом, мэм, — капитан развел руками. — Я не летчик, и тебе виднее.
Вишева свернула разговор. Служба безопасности авиации, включавшая в себя разведку с контрразведкой, подчинялась ей формально, получая здесь довольствие и форму. Без сомнений, капитан свое начальство чтит побольше, чем командующую базой. И донос об этом разговоре обязательно напишет. Зря она разоткровенничалась.
Борюш в это время хлопал по плечам довольных техников в благодарность за исправный самолет, чем в который раз нарушил негласную установку для пилотов не сближаться с «унтерменшами». Чувствовал себя при этом именинником. За его коротким и несложным упражнением над базой наблюдали многие глаза. Соответственно, среди пилотов поплывет молва: лузер, оказывается, не путает педали. В ВВС летчику прощают многое, почти все, если ты летать умеешь.
Как говаривал великий комбинатор, лед тронулся, господа присяжные. А коль так, то пустим ледокол. Жидкий. И, тем более, что он приплыл. Макс с утра дал денег интенданту, ну а тот пообещал устроить в лучшем виде. И за ужином, когда пилоты поглощали свои порции, запивая их казенною кислятиной, Борюш вышел к стойке с микрофоном.
— Господа пилоты и коллеги! Извините, что я так к вам обращаюсь. Я сегодня поднял в небо штурмовик. Не поверите, но даже посадил его на аэродром. Не разбился сам, не повредил машину. Это просто праздник.
Летчики захохотали.
— В честь такого подвига я решил всех угостить. Капрал, налейте всем желающим шарданский эль! Знаю, многие меня не любят. Но шарданский эль любят все без исключения. Отдадим же должное напитку!
В зал зашли солдаты из обслуги во главе с капралом. Каждый нес в руке бочонок с краном. Сделанный из благородной древесины, тот таил в себе таинственный напиток. За столами зашумели. Летчики зарабатывали хорошо. В боевых условиях платили вдвое больше. Тем не менее, шарданский эль пробовали единицы. Дорогой чрезмерно. На продажу поставляется в таких бочонках, каждый из которых стоит словно перстень с драгоценным камнем. Чтобы угостить шарданским элем всех пилотов базы требовалась сумма, равная цене коттеджа.
Но не все пилоты были рады. Кто-то сморщился: деньги на напиток Борюш получил, кривляясь перед камерой. И теперь чудит, сорит деньгами. Ты их за штурвалом заработай! Уловив такое настроение — этот навык у Максима выработался еще в команде КВН, он продолжил:
— Расскажу вам анекдот. Молодой пилот спрашивает ветерана: «Можно пить за штурвалом?» Тот, подумав, отвечает: «Нет, в кабине неудобно. Ты сначала выпей, а потом туда садись».
За столами засмеялись. Кто-то крикнул: «Давай, трави еще!»
— Запросто! — Максим картинно поклонился. — Сын спрашивает у отца — военного летчика: «Почему, когда над нашим городом ты преодолеваешь звуковой барьер, слышен взрыв?» Летчик отвечает: «Так барьер же плотный. Чтоб пробить, я открываю окно и бросаю в него гранату».
Оживление усилились, и Борюш сделал следующий выстрел:
— Вы слыхали: в наших ВВС принят на вооружение невидимый Рыцарь? Но на базы он не поступает — пилоты не находят самолет.
В КВН подобные шутки зарубили б сходу. Их надо было придумывать самим, а не красть с сайта shytok.net, как эти. Ну, так это на Земле. На Аорне бородатые приколы выглядели откровением. Заходили на ура.
За столами аплодировали. Приспосабливая анекдоты под реалии Аорна, Максим увлекся и не сразу разглядел, как в столовую вошла коммандер. Встав у двери, она выслушала пару шуток, а затем решительно направилась к оратору. В столовой стало тихо, и Максим ее увидел наконец…
— Мэм! — задрал он подбородок. — Извини за небольшое представление. Я не только летчик, но в недавнем прошлом — и актер. Поднимаю настроение парням. Ты не против? Если нет, то угощайся. Здесь, в бочонке, плещется шарданский эль.
Подойдя к нему вплотную, Вишева забрала микрофон, отключив колонки.
— Лейтенант, в своем уме? Если кого-то из пилотов вдруг расстроится желудок… Ты отправишься под трибунал за отравление личного состава и несанкционированную пьянку.
— Не слыхал, чтобы шарданский эль повредил кому-то на Аорне, даже если им надраться до беспамятства, — не смутился Борюш. — Кто б его иначе пил? Ты попробуй — чудо, не напиток. Что до пьянки… У меня сегодня праздник — я вернулся в небо. Почему бы мне, миллионеру, не угостить пилотов классным пойлом? Кто-то может завтра не вернется из полета. Пусть им будет радость…
— Заткнись! — Вишева буквально зашипела. — Ты зачем об этом говоришь? Нехорошая примета.
Некоторое время они испепеляли друг друга взглядами. Уступать начальнице Максим не собирался — достала эта баба! То ей не так и то не эдак. Коммандер, отвечавшая за тысячи людей, и он, какой-то лейтенант, допущенный лишь до полетов «блинчиком» на допотопном аэроплане, застыли друг против друга словно петухи перед кровавой дракой.
Тут внезапно в разговор вмешался третий. Вернее, третья.
— Выпей, Вишева. И вправду вкусно. Не сердись на этого кривляку — он забавный.
С бокалом, полном эля, к ним приблизилась командир крыла штурмовиков. На Гладиаторах, не знающих запредельных перегрузок как истребители, служило еще несколько женщин. Мужчину, если б он себе позволил влезть в эту перепалку, коммандер отчитала бы, но женщинам она благоволила. Поколебавшись, взяла бокал. Максим же, получив подмогу, промолвил «тарам-м-м» и дернул ножкой, как в знаменитом танце своего предшественника. Коммандер прыснула, не удержавшись, и пригубила эль.
— Мать твою… Как вкусно!
— А что я говорил! — Максим расправил плечи. — Если позволишь, мэм, я подарю тебе бочонок. Выпьешь после того, когда прочтешь мой некролог. Помянешь лейтенанта…
Вишева смутилась. В ее глазах, недавно полыхавших гневом, плеснуло сожаление. Тогда, при первой встрече, коммандер нахамила лейтенанту, услышав разговор Борюша с контрразведчиком. Его, скорей всего, завел-то капитан, но злость она сорвала на Борюше. Вслух пожелала гибели пилоту! А это нехорошая примета, и летчики такое не прощают. Борюш мог ей это вспомнить, и его никто б не осудил — наоборот. Он деликатный человек, хоть и фигляр.
— Бывают в жизни и другие поводы для выпивки, — сказала Вишева. — Спасибо, лейтенант.
На ходу смакуя эль, командующая отправилась к себе за столик.
— Она права — ты не в своем уме, — шепнула лейтенанту летчик-штурмовик. — Так обходиться с Вишевой может лишь безумец, решивший
