необходимо подняться по выдолбленным в минерале ступеням. Я взошел по ним, и тогда она заметила мое присутствие, подняла глаза и протянула мне руку. Бусины, что она нанизывала на нитку, соскочили и, зазвенев, покатились вниз, сочно ударяясь об пол и друг о дружку.
«Очень знакомое, почти родное лицо», – промелькнула в моей голове мысль, прежде чем я проснулся.
Глава 9
Пробуждение было внезапным. Мне даже показалось, будто меня вышвырнули, как негодного щенка из сказочной страны грез в скучную действительность. Первое что я заметил, даже не заметил, а скорее ощутил – это пустоту. Моя постель, напротив которой я провел эту ночь, была идеально заправлена и не несла в себе ни намека на присутствие моей ночной гостьи.
Ушла, поначалу решил я, но когда пошел в уборную, чтобы умыться, меня неожиданно обдало горячей водой, хотя я отчетливо помнил, что Мари ее всю извела. Ошеломляющая, близкая к отчаянию мысль вонзилась в меня своим безжалостным острием. Я вбежал в комнату, стал потрошить постель в поисках хоть малейшего намека не ее вчерашнее присутствие в моей мастерской. Ни лавандового аромата, ни случайного темного волоса на подушке не было, лишь моя футболка белела на синей простыне, словно флаг на фоне утреннего неба.
Я готов был капитулировать, сдаться кому и чему угодно, даже своим галлюцинациям, лишь бы увидеть ее снова. Но ее не было.
Я бухнулся на стул, роняя голову, и только тогда заметил кружки со спитым чаем. Их оказалось две, а под столом валялась пустая пачка из-под печенья. Могло ли это свидетельствовать о том, что она была здесь, пила из этой веселенькой, антрацитовой кружечки, хрустела печеньками и звонко смеялась, рассматривая мои работы? Я взял в руки кружку, повертел ее и так и этак. Ничего, просто грязная кружка, я и сам мог из нее пить.
Одна простая и ясная мысль стояла передо мной во всей своей наготе – я схожу с ума. Я выпадаю из реальности, плавая в прозрачном тумане своих собственных видений, натыкаясь в формирующейся по моей прихоти Вселенной на рисованных оборотней, превращающихся в живых и реальных путников.
«Интересно, Псоглавец тоже оказался бы осязаемым миражем, возьми я его за руку, как Марию», – подумал я и тут же испугался, что он возьмет, да и явится сейчас во всей своей синей красе.
Может и прав был Олег Владимирович, может это и не галлюциноз, а магия? Но если это так, то я должен уяснить, как именно эти чудные миражи возникают в плоскости моего бытия.
Я заварил кофе, наскреб в хлебнице сухарей и уселся на широком подоконнике со своим завтраком и неуемным желанием разобраться во всем этом бардаке, во что бы то ни стало. Прикрыл глаза, пытаясь вспомнить вчерашний вечер. Но стоило мне погрузиться в зимнюю петербургскую симфонию ультрамариновой ночи, как меня выдернул из этого рая телефонный звонок.
– Эй, Ви, ты как? – проурчала трубка похмельным голосом Сени.
– Нормально, а ты? – спросил я, вспоминая, что вчера вечером чудом избежал унизительного обыска в клубе.
– Ты это… прости, что мы улизнули, не попрощавшись, просто эта дамочка… Ну да ладно. В общем, я только сейчас услышал, что сразу после моего ухода, в клуб маски-шоу нагрянули. Говорят, там случился апокалипсис, когда прямо перед носом у дюжины омоновцев кто-то просто растворился в воздухе.
– Не, ниче не знаю. Я ушел сразу после тебя.
– Ну и отлично, – прошелестел явно не здоровый Сеня. – Слушай, так неудобно с Мариной получилось, не знаешь, она еще долго меня ждала?
– А кто такая Марина?
– Да девчонка та, с которой я вначале мутил. У нее знаешь, лихая подруженция оказалась, просто нечто! Я ее в туалет, значит, завел, стою, жду у дверей. Вдруг она оттуда вылетает как ошпаренная и с криками «шухер» затаскивает меня внутрь. Я вначале было подумал, что это у нее тактика такая. Но барышня меня удивила – подмигнула азартно так и как сиганет в окно. Я за ней, хорошо этаж второй, так бы ноги переломал. «Дура ты что ли?», – спрашиваю, а она и говорит, что, мол, драпать отсюда надо и по-быстрому. Так в одном платьице и ускакала в ночь по морозу. Ну и я за ней.
– И долго вы так скакали?
– Не, до соседнего двора. У нее муж в командировке. В общем, я только проснулся. Я думал, это она так мужиков цепляет, а оттуда и правда надо было драпать. Если бы я за ней не побежал, то, наверное, до сих пор в кутузке сидел. Куртку жалко, новая почти, ну да ладно, не дороже денег.
– Сень, я рад, что с тобой все в порядке, оклемаешься – звони.
– Ага, ну давай, – промямлил Сеня и отрубился.
«Интересно, – подумал я, – а Олег Владимирович всегда в клубы через окна женского туалета заходит?»
Престранная выходила история, как ни поверни. Внезапное появление моего престарелого друга в этом вертепе, чудеса нашего исчезновения, которые подтвердились Сениным рассказом, да и мадам Бовари эта шальная опять же. Откуда Олег Владимирович мог знать, что эта девица замужем? И как смог предвидеть, что Сеня окажется в ее койке в тот вечер?
– Да, не история, а прямо-таки сон в зимнюю ночь, – прошептал я, стоящему на мольберте Псоглавцу. – Как думаешь, может это все быть взаправду? – спросил я все у того же пса, но он ничего не ответил, продолжая пялиться на меня своими подобострастными собачьими глазищами.
Я просидел на подоконнике до обеда, вызывая в памяти воспоминания прошедшей ночи. Не сумев найти в ней ни одного изъяна и по-прежнему оставаясь в нетвердой уверенности, что мне все это привиделось, решил, что лучший способ отвлечься – трудотерапия.
Натянул новый ватман на планшет, просидел у чистого листа с полчаса. Достал блокнот с эскизами по керамике, но ни одна из зарисовок не пожелала сегодня воплощаться. Тогда я просто сел за гончарный круг и наделал десять дурацких, кособоких сфер.
День выдался бесплодным и пустым. Я подивился, как одно случайное событие может пошатнуть и накренить твой уверенно катящийся в выбранном направлении шарабан [10] желаний. Еще вчера я был полон творческих идей, они фонтанировали с непрерывной, порой даже утомительной бесконечностью. И вот в плоскости моего существования возникла маленькая светоносная искра. Вспыхнула на миг, ослепив меня фиолетовым пламенем, и исчезла, а вместе с нею исчез и мой четко обрисованный живописный курс.
Разобидевшись на неопределенность и непостоянство бытия, я смял понаделанные сферы в кучу и побрел мыть руки. Из зеркала,
