000 озер. Честер и другие
Свежеиспеченным англичанином со словарным запасом примерно в 156 слов 22 февраля я приехал в Москву для того, чтобы получить визу в АМЕРИКУ. Константин заверил меня, что к вечеру визы будут в порядке, и потому я, освободившись от чемоданов, поехал в другой, не менее важный комитет, а именно Комитет по физической культуре и спорту. Выезжая в первый раз за рубеж в новом для себя качестве, я подумал, что неплохо было бы предстать перед своими будущими коллегами по путешествию в достойной спортивной форме. Случай, казалось бы, достойный: все-таки один представитель от СССР в международной команде. Поэтому, запасшись в Госкомгидромете письмом от Артура Чилингарова, в котором содержалась просьба помочь с обмундированием, я поехал в Спорткомитет.
Не без труда проникнув мимо недремлющего милиционера в новое, из стекла и бетона, здание Комитета, я отправился в путешествие по лабиринтам нашей верховной спортивной власти. Меня чрезвычайно мило встретили и столь же мило, но настойчиво выпроводили из кабинета первого заместителя председателя, откуда, помимо приятного впечатления от общения со вполне спортивной секретаршей, я все же вынес расплывчатую, но вместе с тем достаточно обнадеживающую резолюцию на письме с просьбой к некоему всемогущему Жукову оказать мне содействие. С верхов я спустился в низы, где находились владения Юрия Жукова, главного по снабжению. Его секретарша Елена тут же выдала мне все секреты этой обширной кухни. Она сообщила мне, что дело мое практически швах, ибо никто меня одевать не будет по причине неопределенности моих спортивных интересов.
И в самом деле, каковы они?! Как называется вид спорта, экипировку для которого я собирался выпрашивать в Спорткомитете? Я не знал. Более всего подходило нечто вроде «лыжного многоборья в смешанном (с собаками) разряде». Естественно, что такого вида спорта ни в одном из многочисленных списков управления по снабжению не значилось. Поэтому, когда я со своим многострадальным письмом (в левом верхнем углу которого расовалась и размашистая резолюция Жукова: «Одеть из остатков!», дававшая, как мне казалось, неограниченный простор действий исполнителям) появился в Центре экипировки Олимпийских сборных в Лужниках, ни я сам, ни эта резолюция не вызвали ни малейшего энтузиазма. На немой вопрос ответственной дамы, прекрасная ондатровая шуба которой демонстрировала всю серьезность ее отношения к слову «экипировка» в названии Центра, где она работала, я робко ответил: «Мне бы чего-нибудь ветрозащитненького для бега и чтобы обязательно с гербом СССР…» Оказалось, что можно одеться и из остатков, да еще как! Я получил два ветрозащитных костюма с желанным гербом на груди, два спортивных костюма все с тем же гербом и с огромными красными буквами СССР на спине, так что в таком костюме я со всех сторон был «нашим», и две пары кроссовок, потому что нужного мне размера не оказалось. Пришлось взять одну пару «на босу ногу», а вторую – «на два шерстяных носка», но так это же остатки! Казалось, все! Можно лететь. Но жизнь не была бы столь прекрасной, если бы все шло так, как запланировано…
Вечером 22 февраля мы с Константином узнали, что виз в США нет и, как любит повторять один мой приятель, «скачки отменяются – ваша лошадь сломала ногу!». Пришлось сдавать билеты и возвращаться домой в Ленинград, поскольку ближайший самолет в США был 27 февраля (в 1988 году самолеты в США летали не каждый день). «Скверно обмануться в своих ожиданиях, но еще хуже обмануть чьи-нибудь», – подумал я, открывая дверь в одну из комнат Транспортного управления Продовольственного комитета Ленинграда, где работала Наталья, именно в тот момент, когда она рассказывала своим сослуживицам о том, как ее муж впервые в жизни летит в Америку и, наверное, уже подлетает к Вашингтону… Мое появление именно в этот момент было особенно эффектным. После некоторого замешательства Наталья, до самого последнего момента не верившая и не хотевшая верить в осуществимость всего этого проекта (а точнее, в возможность моего участия в нем), с надеждой в голосе спросила: «Ну что, не получилось?» Но, увы, мне пришлось ее разочаровать. Тем не менее эта неожиданная отсрочка была весьма кстати после всей суматохи последних дней:
Ах веселый месяц март,
Солнечные брызги!
Он ворвался скрипом нарт
И собачьим визгом.
Я бегу, бегу, бегу,
Натянув постромки,
Отдышаться не могу…
Далеко ль до кромки?!
Мне кажется, что большинство, а не только те, что традиционно выкрашены красным цветом, поездов № 1 и 3, курсирующих между Петербургом и Москвой, в зимнее время можно без особой натяжки считать «красными» – так нещадно, практически докрасна, отапливаются их вагоны. В результате комбинированного воздействия «красной жары» и февральского сквознячка через щели «закрытого на зиму» вагонного окна я вышел на перрон Ленинградского вокзала с тяжелой головой и саднящим горлом – верными признаками приближающейся простуды, что, как мне представлялось, было весьма некстати в свете моего предстоящего «первого выхода в свет» в качестве советского участника международной экспедиции. Я опасался, что все впечатление, которое могли бы произвести на моих товарищей по команде золотисто-красный герб на моей груди и огромные буквы СССР на моей спине, может быть начисто смазано моим простуженным, отнюдь не полярным и тем более не спортивным видом. (Уж я то знал, на что способен в период разлива насморка мой выдающийся, не побоюсь этого слова, нос!)
Но отступать было и поздно, и некуда: визы и билеты наконец-то получены, и нам с Константином оставалось только готовиться к вылету. Местом подготовки была гостеприимная трехкомнатная квартира Константина в московских новостройках в районе метро «Бабушкинская». Поскольку я не имел ни малейшего представления о том, какого вида тренировочные сборы мне предстоят, я запасся на всякий случай тем ассортиментом одежды, который должен иметь всякий приличный полярник, отправляющийся в экспедицию. Сюда непременно входили две пары шерстяного белья, унтята (очень теплые и уютные меховые носки, которыми обычно снабжают участников антарктических экспедиций), свитер, меховые рукавицы, шерстяные перчатки и штормовка. Вот только с выбором обуви была дилемма: где-то подспудно я был почти уверен, что ни валенки, ни унты, ни кирзовые, ни, естественно, утепленные резиновые сапоги мне на тренировочных сборах не понадобятся. Поэтому я остановил свой выбор на только что полученных в Спорткомитете кроссовках и купленных по случаю в Москве кедах китайского производства. Строя всевозможные догадки относительно предстоящих сборов, я все-таки надеялся, что в их программу должен быть, наверное, включен и кросс, где кеды и кроссовки могли бы быть полезны.
В
