пойдёшь. Сказано было — всем гулять до утра, вот и будем гулять, — нагло заявил Мирон под одобрительные возгласы остальных. Сын старосты давно привык всеми командовать и знал, что его поддержат в любом случае. — Забыл, что тебя Услада ждёт? Видная девица. Присмотрелся бы к ней.
— И правда, Ярик, всё веселье из-за тебя пропустим! Пошли уже, — толкнул сына кузнеца под бок высокий долговязый парень, вставший рядом с Мироном.
Ярик обречённо вздохнул и сдался.
Власа видела, как он, понурив голову, покорно потащился вместе с Мироном и его дружками на праздник, даже не попытавшись возразить или как-то отстоять себя. Уходя, он не обернулся, как будто забыл о том, что Власа по-прежнему была здесь и ждала его.
Поднявшись с земли, Власа почувствовала, как по щекам текут горькие слёзы. Только сейчас она осознала, что никогда им с Яриком не быть вместе. Раз он сейчас отступил, то и потом не сможет отстоять своё право быть с ней, не посмеет пойти против воли отца. Да что там отца! Он даже против Мирона ничего не смеет сказать.
Утерев слёзы, Власа вышла на улицу и, дрожа от ночного холода, побрела прочь.
Глава 5
Солнечные блики отражались от поверхности воды и слепили глаза. Власа устало убрала со лба выпавшую прядь. Стирка вещей в речке была для неё одной из самых нелюбимых работ. Даже с помощью больших камней, которые использовали местные для стирки, и добавления мыльных трав. Слишком долго и муторно. Ещё и тащить потом всё это в тяжёлой плетёной корзине до дома…
Зато, благодаря проточной воде, из вещей уходила не только грязь, но и накопившаяся тёмная энергия, если как таковая была.
Власа закончилась стирать рубаху, которую до того наматывала на прямую палку и тёрла о камень. Теперь осталось хорошенько отжать и прокатать её через рубель — деревянную доску из березы с вырубленными поперечными желобками.
Власа села передохнуть, растирая руки. От холодной воды уже сводило пальцы. Если бы она могла, то с радостью предпочла бы собирать в лесу грибы-ягоды, искать лечебные травы, радуясь каждой удачной находке. Или варить какие-нибудь лечебные снадобья, отвары, которые получались у Ники даже лучше, чем обычная стряпня.
Чуть дальше у реки две молодые женщины из деревни тоже стирали бельё, обсуждая последние новости. Одну, что помоложе, с длинными тёмными косами, звали Крижана, а вторую со светло русыми — Дарина.
Волей-неволей Власа прислушалась к их разговору.
— Сколько времени родню не могу повидать! Даже на рождение племянницы не отпустил, изверг! — сетовала Крижана, наматывая бельё на палку. — Ведь и хворь-то не рядом, а он нас здесь держит аки зверей на привязи!
— Э-э, не зарекайся, — покачала головой Дарина, отжимая рубаху. — Поговаривают, не так уж и далеко. В Ольховке несколько дней назад двое заболели.
— В Ольховке?! Так это же рядом, через село! — обомлела Крижана, всплеснув руками. — Ты что-то путаешь, не слыхала я о таком…
Власа и сама застыла от услышанного. Неужели хворь уже в Ольховке? Ой, плохо дело, надо Зарину предупредить.
— Ну, ты не слыхала, а я знаю, о чём говорю. У меня сноха на том берегу живёт. Вчера приходила к реке с бельём, меня увидела, ну и рассказала, что у них там делается в соседнем селе.
— Да ты что?! Ой, беда-то какая… — заохала Крижана, и Власа была с ней полностью согласна. Беда и правда уже на пороге. — А староста-то знает?
— Знает, — махнула Дарина, сжимая одной рукой рубель, а второй раскатывая бельё по ребристой поверхности. — Уж ему-то не знать?
— Так что же он за сыном своим не следит! — от возмущения Крижана даже бросила раскатывать бельё и поднялась. — Мирон же, как кот мартовский, к девке в соседнюю деревню бегает по ночам на тот берег! А если хворь притащит?!
— Да ты что… — теперь пришла очередь второй удивляться. — А я и не знала. Ну это уже никуда не годится. У нас четверо детей, ежели хворь нагрянет… Да я мужу расскажу, пусть мужиков соберёт и к старосте!
— Я своему тоже скажу. И ежели окажется, что Мирон сейчас не в деревне, а шастает снова невесть где, то нечего ему и возвращаться! Вот куда ушёл, там и живёт пусть, пока хворь не минует! Закон один на всех.
С этими словами возмущённые женщины поспешили в деревню, таща в руках тяжёлые корзины с бельём.
Власа тоже хотела быстрее рассказать Зарине пугающие вести, но сперва надо было дождаться пока бельё подсохнет. Это деревенским тут всего ничего пройти, а ей до дома далеко, и без того трудно корзину тащить будет. Да и что от её вестей изменится?
Проверив, хорошо ли она прокатала на рубеле бельё, Власа начала раскладывать его на солнышке. Хорошо, что день сегодня выдался ясный, бельё быстро подсушится, и нести легче.
Интересно, удастся ли деревенским приструнить сына старосты? А то и правда одним закон указ, другим не указ… Хотя Мирон всегда вёл себя, как хотел, не считаясь с правилами. Привык пользоваться тем, что его отец имеет власть, и наглел с каждым годом. Да что там! Он с отцом и то не всегда считался. Тем более староста всегда всё спускал ему с рук, как-никак, Мирон рос без матери. Только вот это не повод человеческий облик терять. Власа тоже без родителей выросла, повезло, что знахарка, как свою, воспитала…
Закончив полоскать, Власа разложила бельё на солнце и легла на траву. Тепло как. Только лёгкий ветерок ласково касается кожи, почти не ощутимо. Искупаться бы…
Оглядевшись, Власа убедилась, что вокруг никого и быстро разделась. Сложила одежду между камнями и пошла босиком по траве, потом по мелким камешкам, прямо к холодной, кристально-чистой воде…
На мгновение остановившись, Власа перевела дыхание и оттолкнулась от берега. Течение было не слишком сильным, и Власа решила поплыть на середину речки. Вода освежала, ласково касалась кожи, яркие блики солнца слепили глаза, а на душе так радостно, беспечно.
Наплававшись вдоволь, Власа вернулась на берег. Начала было выходить из воды и увидела — нет её вещей. Пропали. Только белье только что постиранное осталось…
— Эй, чьи это шутки?! — грозно крикнула Власа, чувствуя, как внутри поднимается волна паники. — Не смешно!
В ответ тишина. Наверное, мальчишки-шалопаи украли и сейчас сидят где-нибудь, скрывшись за зарослями камыша, и давятся от хохота.
— А ну вернули мне быстро одежду! А то сейчас выйду и надаю тумаков! — Власа старалась, чтобы голос звучал как можно строже.
— Какие мы грозные… —
