видно, что изменился и валун – его точно выдернули из земли на полметра вверх. Речка, огибавшая холм, сделалась шире, вода сверкала в лунном свете, точно чешуя гигантской змеи, опоясывающей весь земной шар.
Таинственная девушка, стоящая напротив, внимательно смотрела на гостей. Таня не ошиблась: она явно не была призраком. Но кто же она тогда? Кто стоит у священного огня пруссов в ночь осеннего равноденствия?
– Идите, – медленно и негромко сказала девушка.
Андрей не сразу понял, на каком языке это прозвучало. Он мог поклясться чем угодно – это был не русский язык, что, однако, абсолютно не мешало понимать слова незнакомки.
– Ну же!
Таня чуть сильнее сжала ладонь Андрея; тот двинулся вперёд, увлекая подругу за собой. Несколько шагов сделали и Света с Лёшей. Лунный свет остался позади: они вступили в круг, освещённый костром. Луна как-то потускнела, а мир снаружи стал непроглядно тёмным. Только речка по-прежнему поблёскивала во мраке, словно серебристая молния.
– Кто ты? – нерешительно спросил Андрей.
Девушка посмотрела на него, но ответила не сразу.
– Кто я? – переспросила она, словно пробуя слова на вкус. Похоже, этот вопрос её удивил. – Я…
Она снова замолчала, будто пыталась что-то вспомнить. Так пытаются говорить люди на давно забытом языке. Наконец она продолжила:
– Я… Я та, кто не даёт угаснуть священному огню Ромове. Я Наме́да. Это моё имя. Но меня уже очень давно так не называли. Много столетий.
Девушка шагнула ближе. У неё было бесстрастное лицо, лишённое печали и радости. Андрей вспомнил, что точно такое же лицо было и у юноши, пришедшего к ним во сне. Лишь глаза были живыми. Она окинула быстрым взглядом каждого из четверых.
– А вы? Кто вы и зачем пришли сюда?
– Мы просто пришли… – начал Лёша. – Приехали отдохнуть в выходной. Посмотреть на лес и на дуб.
– Мы не хотели никуда попадать, – торопливо договорила Света. – И не хотели делать ничего плохого.
– А потом мы попали в туман, – продолжила Таня. – И заблудились. Попробовали выйти, но не смогли – огоньки.
Пока Таня говорила, Андрей вдруг подумал, что вся их история немного неполная. Наверное, стоит рассказать то, что ещё не прозвучало.
– Мы хотели посмотреть на место, где когда-то было святилище, – сказал он, надеясь, что Намеда (если он правильно запомнил её имя) не примет его слова как насмешку. – Мы не думали, что так всё получится. А, да. Меня зовут Андрей.
Сверху, из кроны дуба, раздалось оглушительное троекратное карканье. Намеда подняла голову. Андрей тоже посмотрел наверх, но так и не смог никого разглядеть в темноте.
– Это было смело, – сказала Намеда. Она говорила всё так же неспешно. – Это было смело, но глупо.
– Мы не хотели сделать плохого, – ещё раз сказал Андрей.
Одно из гигантских поленьев, лежащих в костре, треснуло, выстрелило, выбросив сноп искр. Намеда, переводя взгляд, посмотрела в глаза каждому из пришедших.
– Я знаю, – ответила она. – Мне рассказали об этом вороны, что помогают мне. Если бы вы хотели плохого, я бы не пустила вас сюда.
– Сюда – это в смысле в лес? – спросила Света.
Намеда покачала головой.
– Сюда, к священному костру, в сердце леса. Здесь вы в безопасности.
Она сложила руки перед собой, прижав пальцы друг к другу, и пояснила:
– В лес вы вошли сами. Вы пришли сюда в день, который равен ночи. Вы жгли огонь на месте священного пламени. Вы сидели под дубом, выросшим из жёлудя, что когда-то рос на священном дубе. И вы вошли сюда после захода солнца. Всё это несложно. Но очень опасно, если вы не готовы. Чем дальше вы заходите в лес ночью, тем больше он не хочет вас отпускать, тем ближе к вам стражи. А сюда… – Она подняла ладонь, обводя пространство вокруг себя. – А сюда, – сказала Намеда, выделив это слово, – сюда я вас пустила, когда вы смогли пройти до самого сердца леса. Вы, рождённые на этой земле, хотели увидеть, где днём и ночью горит священный огонь. Ваше желание сбылось.
Андрей бросил взгляд на костёр, пылавший рядом. Пламя, срываясь с поленьев, взлетало вверх, подобно сказочной жар-птице. В ночное небо, казавшееся чёрным, уносились искры.
– Это было испытание? – спросил он, внезапно вспомнив, что почти в любой сказке героев испытывают разными загадочными способами.
Намеда покачала головой.
– Нет. Но для вас – да. Я боялась, что вы не сможете прийти сюда, чтобы я смогла спасти вас от стражей.
Снова покачав головой, она продолжила:
– Вы первые, кто смог войти сюда за семьсот лет. Не всякий достойный мог пройти по лесу до священной рощи. Не всякий, кто приходил, был достоин того, чтобы я пустила его сюда.
– Спасибо, – поблагодарил Андрей одновременно со Светой.
Говорить уже ничего не хотелось – да и не было особой нужды. Четверо друзей стояли на вершине холма у священного костра. Гудело пламя, трещали дрова. Намеда, повернувшись, выхватила откуда-то из тьмы снаружи тяжёлое длинное полено и бережно положила в огонь, словно тростинку, – оранжевые языки пламени расступились, пропуская её руки.
– А что теперь? – спросил Лёша.
Взглянув на него, Намеда промолчала.
– Это вопрос к вам, а не ко мне, – ответила она наконец.
– Мы можем вернуться назад? – спросила в свою очередь Таня. – В наш мир?
– Вы можете опять уйти в лес. Но вряд ли он выпустит вас наружу. Здесь безопасно, как в лодке посреди моря в шторм. Если шагнёте за борт – доплывёте ли до берега?
– А если мы дождёмся рассвета и пойдём? – спросила Света.
Это был довольно логичный вопрос: Андрей как раз задумался о том, чтобы встретить утро здесь, у огня.
Намеда бесстрастно посмотрела на Свету.
– Тому, кто встретил рассвет в роще Ромове, будет нелегко покинуть её, – так же бесстрастно сказала она. – Днём видите вы, но днём видят и вас.
Этот ответ, при всей его неопределённости, звучал довольно жутко. Андрей почувствовал, как его сердце сжимается от страха. Неужели им не удастся выбраться?!
– Почему так? – спросила Света.
– Вы зашли в сердце леса, где нет времени и пространства, – ответила Намеда. – Стражи уже почти были рядом с вами, когда я осветила вас огнём священного костра, позволяя вам войти сюда. Но если вы выйдете обратно в лес, если потеряете отблески пламени из виду, я не смогу вас защитить.
– Что же тогда делать? – спросил Лёша.
– Это вопрос к вам, – повторила Намеда. – Не мне вершить человеческие судьбы. Я всего лишь не даю угаснуть огню Ромове.
Андрей напряжённо думал. Что-то крылось в словах Намеды, хотя сама она не выглядела как лукавая советница.
