два лица – столь жалким лгуном и трусом он был со своим бычьим кнутом.
- Вон, - сказал Гелиод Тассе, указывая своим огромным копьем света. – И посмотри наверх, Тасса. Узри пустоты там, где должен быть Никс.
Тасса приземлилась у подножья фрагментов Никса, возвышавшихся выше самого рослого циклопа, который в семь раз был выше среднего человека. Всего здесь было десять осколков Никса, и они походили на пальцы титана, торчащие из-под земли. Все фрагменты были пустотелыми, как сами боги, наполненные ночным небом, сиянием звезд и туманом из цветов и узоров всех знаний мира и вселенной за его пределами.
- Ничего подобного ранее не падало, - сказал Гелиод. Он пытался произнести это доброжелательно. Ему нужно было, чтобы она поняла весь ужас ситуации. – Если это дело рук Пирфора, то сделал он это оружием, постичь которое я не могу.
- Нет, не можешь, потому что ты думаешь прямыми линиями, а его разум бурлит, подобно волнам в шторме, - сказала Тасса. – Ты еще более слеп, чем ты думаешь.
- Скажи, что ты видела! – взревел Гелиод, утратив последние остатки терпения.
- Я ничего не видела, - сказала она. – Я слышала шаги существа на дальнем краю Нессийского Леса.
- Что ты сказала? – проговорил Гелиод. – Какое лесное существо настолько огромно, что его присутствие ощущается в твоих владениях?
В следующее мгновение, Гелиод понял, о каком чудовище она говорила, и не поверил ей.
– Ты лжешь! – Заорал он, и серые камни вокруг них треснули и рассыпались в пыль. – Поликран обездвижен.
Она превратилась в гигантский глаз, наполненный ненавистью к нему, и Гелиод увидел ее холодные намерения, отраженные в каждой капле воды, скатывавшиеся с ее немигающего зрачка в пустыню, ни на чьей памяти, не видевшую воды. Вдалеке, ее волны вздымались и перекатывались под ее негодованием от того, что ее перетащили по воздуху.
- Великая тень поглотит солнце, - вскричала она. – Война вспыхнет на земле, и мои дети будут пировать утопленными трупами твоих любимцев.
Гелиод помрачнел, ибо Тасса была его любимицей из всех сестер и братьев. Она одичала – что никогда прежде с ней не случалось. Она полоснула его по лицу острыми клешнями. Он почувствовал боль, хотя и не знал, как ей удалось причинить ему вред, поскольку они стояли на земле смертных, а не в Никсе. Бог не мог раньше причинить вред другому богу за пределами Никса. Это не должно было быть возможно, кроме как если что-то ужасное не произошло с их миром. Это он и пытался заставить ее понять. Он должен был знать, какой ущерб Пирфор нанес, и как он смог это сделать. Дело было не только в нем, это касалось всех живых существ. Но Тасса отложила логику в сторону ради собственной гордости.
Он не сдержался и ударил ее копьем света, подловив ее в уязвимом состоянии между превращениями. Правила мира были нарушены, и удар едва не рассек ее пополам. Она беспомощно рухнула среди серых камней и песка, где медленно превратилась в достойный сосуд для звезд. Но Гелиод более не тратил на нее времени. Он обернулся белым пламенем и прожег свой путь за горизонт. Он бросил Тассу поверженной, среди разрозненных осколков божественной обители.
ГЛАВА 4
Элспет отстегнула доспех и уложила его на пол. Она обернула меч ветошью и спрятала его под покрывало на койке в своей съемной комнатушке Квартала Иноземцев на краю Акроса. Над ржавым умывальником висело старое зеркало, и Элспет мельком просилось в глаза ее искаженное отражение. С волосами, собранными на макушке по последней моде Акроса и в простом шелковом платье, ее легко можно было спутать с беззаботной местной жительницей. Она выглядела, как женщина без шрамов, без тайн. Отражение в зеркале не было похоже на кого- то, кто бессонными ночами пересчитывал долгую литанию своих ошибок.
Аран и рыцари Банта – они все считали ее честной и безгрешной. Но она была испещрена сомнениями и далеко не безупречна. Элспет могла носить сверкающий доспех, но сама-то она знала, кем она была. Она была подобна Акросу, городу богов и воинов. На поверхности Акрос был величественен – со всеми этими отполированными камнями и кроваво-красными баннерами. Но у любого места есть изнанка безумия и жестокости, подобно тем взбесившимся сатирам. Люди, населявшие тенистые проходы и беднейшие лачуги, незапятнанные ложью о величии и славе, может, и были ворами и лгунами, но в каком-то смысле, они были более честны, чем все короли на своих тронах. И если бы она посещала лишь прекрасные храмы с их открытыми дверьми и осторожными словами восхваления, она никогда бы не узнала правды.
Когда ее друг Аджани смотрел на нее, то видел в ней ту, кем она могла бы быть, а не ту, кем она была. Аджани был мироходцем и леонином из Алары, и он обладал даром видеть сквозь ошибки и промахи личности в самый пик ее потенциала. Он видел, как она сражалась, как бесчестный головорез в гладиаторской яме в Урборге, и все равно относился к ней, как к благородному рыцарю. Она не виделась с леонином со встречи в Доминарии, где он вернул ей ее меч. Ей было интересно, чтобы Аджани сказал о богах Тероса. Она не сомневалась, что ни о том, куда она сегодня направлялась, ни о том, что собиралась сделать, он уж точно ничего хорошего бы не сказал.
Элспет прошла через крошечную комнатку к открытому окну с видом на грязный переулок. Теплый бриз обдувал вершины строений и Каменного Колосса, возвышавшегося над всеми крышами города. Гигант стоял лицом к кольцу красных гор на горизонте, с поднятыми руками, словно хвалясь миру: Этот город никогда не был покорен нашими врагами!
Но Элспет стояла в толпе в дни храмовых служб, когда потоки людей текли мимо нее в массивный храм Ироя. Она знала, что все это могло рухнуть за меньшее время, чем требуемое на то, чтобы задуть свечу. Как они могли не осознавать хрупкость своих жизней? Конечно, они никогда не видели, как тошнотворные земли Гриксис прорывались сквозь безмятежные поля Банта. Они не сталкивались со слугами Элиш Норн, по локоть в крови и кусках плоти от бесконечной резни. Они не знали всех тех кошмаров, что могли обрушиться на их мир. Хотя Акросские легионы внушали ей ощущение безопасности, она также чувствовала самонадеянность среди хорошо обученных, сытых местных
