принимаются.
Я втягиваю воздух и делаю шаг назад.
– Я понимаю. Я…
– Ты, может, и понимаешь, но явно что-то свое. – Он протягивает ладонь.
Я хмуро смотрю на нее, потом на него.
– Я бы никогда не взял у тебя денег, Фэллон, – произносит он, и его мягкий голос успокаивает мое трепещущее сердце. – Женщинам Росси всегда рады на моей лодке.
Сглотнув, я вкладываю свою руку в его ладонь, и он помогает мне взойти на борт. Когда я устраиваюсь на носу, он разматывает веревку, и я примечаю, как напрягаются его бицепсы под свободной темно-синей рубашкой.
Я уверена, он не против покрасоваться передо мной, но все же перевожу взгляд на солдатские казармы. Там сегодня тихо – большинство военных вызвано во дворец, чтобы усилить королевскую гвардию. Тем не менее несколько человек в форме расхаживают по узкому островку, который отделяет Ракс от Тарелексо.
Я задумываюсь, как мы пройдем мимо них.
– У меня нет пропуска, – говорю я.
Энтони подсаживается ко мне, оставляя своих друзей грести.
– На моем судне он тебе не нужен.
– Как это?
– Я торгую не только рыбой. – Должно быть, мое замешательство отражается на лице, потому что он добавляет: – Секреты, Фэллон. – И подмигивает, а я гадаю, какие секреты он хранит и чем торгует. – Это приносит замечательную прибыль.
– Значит, они даже не остановят нас?
– Нет.
Соленый ветерок играет с его волосами. Он убирает пряди со лба, улыбка появляется на его точеном лице, ямочка на квадратном подбородке становится заметнее.
– Я не могу поверить, что Фэллон Росси на моем судне, что она собирается в болота. – Я улыбаюсь в ответ, откидывая волосы. Он добавляет: – Не терпится скорее туда попасть. Что, в твой кофе утром помочился спрайт?
Я морщу нос:
– Фу. С чего вообще такие мысли?
– Считается, что от их мочи фейри ведут себя… дико.
– Во-первых, это отвратительно, – говорю я. Впрочем, спасибо за информацию. Как Феб, который вырос в окружении прислуживающих ему спрайтов, не рассказал мне об этом? – Во-вторых, я сама варила себе кофе, и у меня дома нет спрайтов.
Из-под судна появляется голубой змей, его рог цвета слоновой кости блестит в лунном свете. Он не обращает на нас внимания, просто плывет прочь, поднимая волну. Джиана приглушенно вскрикивает, судно раскачивается, я теряю опору. Энтони обхватывает меня рукой за талию, когда я врезаюсь в него.
– Давай отправимся в плавание после праздника.
Я вытягиваю шею, чтобы заглянуть ему в лицо.
– В плавание?
– Вода – моя стихия.
– Верно, но не морские змеи.
От его пристального тяжелого взгляда мои щеки пылают.
– Они – твоя стихия?
– Я всего-то одного встретила. – Я отворачиваюсь, гадая, не плывет ли Минимус где-нибудь под залитой лунным светом водой. – Он отнесся ко мне по-доброму. А другие, может, меня ненавидят.
– Я не думаю, что тебя кто-либо ненавидит, Фэллон.
Я делаю глубокий вдох, наполняя легкие солью, ветром и звездным светом.
– Мой дедушка, например.
– Твой дедушка – дурак.
Я ахаю, потому что мы на расстоянии вытянутой руки от пропускного пункта и два солдата фейри стоят у плавучих ворот.
– Не говори так, – предостерегаю я.
Энтони хмурится, должно быть, решил, что я защищаю Юстуса.
– Он влиятельная персона, – поясняю я. – У него повсюду уши. И даже если ты умеешь плавать, я не хочу, чтобы ты оказался в канале.
Постепенно черны его лица разглаживаются, возвращается легкая улыбка.
Я ожидаю, что охранники остановят лодку, но по кивку Энтони они открывают ворота. Я чувствую, как один из них смотрит на меня, и утыкаюсь лицом в шею Энтони, чтобы скрыться от внимания.
– Они никому не скажут, что видели меня на твоем судне?
Пальцы Энтони сжимаются вокруг моей талии.
– Нет, если они хотят сохранить свои секреты.
Дерево и металл скрипят, когда ворота закрываются за нами, и я выпускаю застрявший в легких воздух.
– Секреты, которыми ты торгуешь, должно быть, ужасны.
– А то как же.
Думаю, мне не следовало так прижиматься к Энтони, но я чувствую себя перед ним в долгу, к тому же я бы солгала, если бы сказала, что мне не нравятся его объятия. Единственным, кто меня так же обнимал, был Данте, но так давно, что я позабыла ощущения.
Нос лодки врезается в мусор: сломанные доски, качающиеся бутылки, раздутая рыба, фекалии; зловоние заставляет меня дышать ртом. Теперь ясно, почему канал в этих краях такой мутный.
– Почему огненные фейри не чистят воду? – Мой голос звучит немного гнусаво из-за того, как я пытаюсь задерживать дыхание.
– Король считает, что люди должны жить в своей грязи, и запретил использовать магию, чтобы улучшить жизни в Раксе.
Руки сжимаются в кулаки от шока и гнева.
– Это… это… бессердечно. Если бы Данте был королем…
– Он бы сохранил запрет.
– Он бы не стал.
Я чувствую, как мышцы Энтони напрягаются, затем расслабляются, и он грустно улыбается.
– Я забыл, что он твой друг.
– Он заботится обо всех: чистокровных, полукровках, людях.
– И все же ты со мной, а не во дворце с ним, так что ему, должно быть, все равно.
У меня щемит в груди.
– Это праздник короля, а не принца.
Энтони чувствует, что настаивать на своем не стоит, и все же, когда мы проплываем мимо узловатых корней кипарисов, растущих вдоль берега, мы продолжаем спорить, и слова копятся вокруг нас, подобно мусору в воде.
Глава 8
– Держи. – Джиана передает мне криво слепленную глиняную кружку и садится на сплющенную ржавую бочку, которая играет роль скамейки. – Похоже, тебе это нужно.
Я нюхаю шипящую жидкость, и от одного запаха у меня слезятся глаза.
– Что это?
– Алкоголь…
– Это понятно. Я имею в виду, какой?
– Домашний эль. На вкус лучше, чем на запах.
Делаю маленький глоток и закашливаюсь от горького привкуса.
Джиана расплывается в ухмылке:
– К нему нужно привыкнуть.
– Ну и как долго ты привыкала?
– Долго, – смеется она.
Так это ее не первый визит в Ракс…
– Энтони в дурном настроении. Что у вас произошло в Люче?
Я бросаю взгляд поверх потрескивающего костра на Энтони и одного из его друзей, которые устроились на срубленном дереве.
– Мы обсуждали политику.
– И вы с ним придерживаетесь разных взглядов? – Она делает глоток.
Я тоже отпиваю из кружки. На этот раз пошло легче, но все равно на вкус отвратительно.
– Он не верит, что Данте правил бы лучше Марко.
– О, – только и произносит Джиана. Простой звук, который несет в себе так много всего.
– Что
