так справлюсь. Пока не догонит вопрос. Зачем? Я бы жизнь положил, если б кто-то ответил мне. Но я давно перестал пытаться найти ее. С тех пор, как мы с Мраком, Ветром и Снегом ушли. Стихии еще надеются, но я-то знаю, что невозможно бороться со Страхом.
– Учитель, расскажи о ней…
– Ветер, ведь я уже миллион раз рассказывал вам троим о Душе.
– Да не о Душе, о той, которую ты оставил под деревом. Мы думаем, в вашем с ней расставании как раз и кроется смысл.
– Мы думаем?
– А еще мы чувствуем, что ты слаб и готов сдаться. – Добавил Снег. Мрак и Ветер кивнули.
– А я не просил вас идти со мной. Сами увязались – разозлился Человек.
– Успокойся. Вот, возьми мой плащ, укройся.
– Спасибо, Мрак. Просто наша затея все больше выглядит бесполезной. – Человек взял уголок темного плаща и укутал им колени.
– Это совсем не значит, что она такая на самом деле – вставил Ветер.
– Мне бы твой оптимизм. Я устал жаловаться. Я не говорил вам, я понятия не имею, как победить страх.
– Не бойся, мы поможем.
– И я… Я не знаю, как далеко моя Душа.
* * *
Когда я уже готов был сдаться и уговорами или обманом вынудить стихии оставить меня или помочь умереть, мы нашли пристанище Страха. Это была многометровая высушенная ледяная пустыня. Ни деревца, ни птицы. А я наивный дурак думал, что у меня нет ничего.
– Так вот чего ты боишься! Пустоты? – Воскликнул Мрак.
– Но… я хотел ее, думал, что она мое последнее прибежище…
– А оказалось, самый большой страх, – закончил Снег.
– Эй, там что-то блестит!
Мы пошли туда, куда указывал Ветер. Посреди нестерпимой пустыни стояло зеркало высотой в мой рост. Я не хотел смотреть. Если бы не стихии, такие живые в этом ледяном мире, я развернулся бы и побежал прочь.
– Давай, взгляни, может быть это и есть разгадка, – подталкивал Снег.
– Да, ты все равно ничего не теряешь, – поежился Мрак.
Я зажмурился, а когда все же открыл глаза, увидел человека. Зрелого. В его взгляде читалась мудрость. И вдруг в нем я с удивлением узнал себя.
Двойник из зазеркалья легко улыбнулся. И улыбка вышла не горькая и вымученная, как у меня обычно, а какая-то добрая, понимающая. Тут он обернулся себе за спину, будто услышал шум. До нас звуки не доносились, но мы видели, как к нему бежал черноволосый кудрявый мальчишка. Дед поднял его в воздух, тот заливисто смеялся. А после усадил к себе на колени. Внук протянул мужчине какую-то книжку. Это оказался альбом с застывшими снимками. У моих родителей такой тоже был. Мальчишка раскрыл его, и мы увидели на первой странице свадебное фото. Я думал, что разучился плакать. На фото, взявшись за руки, стояли он и она. Анна и я. Тут зеркало пошло трещинами….
* * *
– Профессор, профессор, успокойтесь. Тише, тише, все хорошо. Не читайте больше. – Гесин поднял на Данко раскрасневшееся лицо.
– Что это сейчас было? Как? Извини, я должен… Он потер глаза. – Сейчас. – Герман отошел к окну. Внутри все плавилось от боли… и чувств? Секунда, вторая, профессор вздохнул и обернулся к взволнованному Данко.
– Ты добился усиления воздействия из-за того, что стал писать от первого лица?
– Не только! Я просто дал Вам, простите, персонажу увидеть, какой была бы его жизнь, если бы он сумел победить страх. А еще я дал ему надежду.
– Дорогой Данко, ничего исправить невозможно, но я чувствуют твое влияние на меня гораздо острее, чем раньше. Давай доведем эксперимент до конца.
– Но ведь Вам… будет больно.
– Ничего, справлюсь. Оно того стоит. Только представь, если получится развить эту твою необычную способность. Если бы ты смог не только возвращать, но и добавлять или изымать черты характера. Ты мог бы изменить мир! К примеру, преступники…
– Простите, профессор, но это утопия… И слишком опасно. И очень неэтично… А если кто-то узнает?
– Да, это исключено, нельзя, чтобы кто-то мог использовать твою способность. И переделывать кого бы то ни было в своих собственных целях. Хотя в наше нестабильное время… А знаешь, давай немного отвлечемся. Я хочу тебя кое с кем познакомить. Твоя литературная терапия так помогла… Я не ожидал от себя такого, но я раздобыл ее адрес! – Щеки профессора покраснели.
– Вы об Анне? Я очень рад. Поступок, достойный, мужчины, который ничего не боится.
– Не боится, не потому что ему нечего терять, а как раз, наоборот! Мне пока сложно даются эти мысли…
– Но он готов пойти на риск даже осознавая, что терять, есть что – Данко улыбнулся.
– Молодой человек, много ли Вы прочитали рыцарских романов в духе старика Скотта?
– О да, их очень любила моя… мама – Данко перестал улыбаться.
– Мне кажется, и ты должен мне кое-что рассказать о своей жизни, Данко.
– Я не все помню, слишком мал был, хотя есть одна деталь, наверное, важная для нашего эксперимента, но потом. Сейчас пойдемте! Пока вы не передумали. А я-то думаю, чего это вы так вырядились?
– И вовсе не вырядился! Обыкновенный костюм… – Гесин туже затянул узел галстука. Все же, он по-прежнему боялся. Ведь для него, для них двоих ничто не могло отменить ужасного факта. Он ее бросил. И не был уверен, что не сделает этого снова.
Глава 11. Дамы и нелинейные драмы
– Алекс, скажи, ты бы смог бросить девушку прямо во время процедуры электронной регистрации отношений?
– В прежние времена говорили «у венца».
– Так коротко?
– И красиво…
– Да…
– А платье для электронной регистрации отношений называлось подвенечным. И сама регистрация имела несколько иной смысл.
– И какой же?
– А то ты не знаешь.
– Я хочу, чтобы ты это сказал.
– Не провоцируй меня произносить запрещенные слова.
– А то что? сдашь меня ДОЛОВцам?
– Никогда. Лучше иди сюда.
– Не увиливай!
– Я говорил, что люблю твою манеру выражаться?
– Нет…
– Так вот, я люблю.
* * *
– Скажи, ты любил ее? Нет, не так. Ты еще любишь ее?
– Вэл, я не понимаю, о ком ты?
– Не думал же ты, милый Алекс, будто бы я поверю, что ты бросил все, сбежал в горы, и при этом не помнишь из-за чего. Я не дура. Так бегают только из-за любви, – Валерия нервно теребила моток шерстяных ниток.
– Мне бы твою уверенность. Я, действительно, не знаю, почему решил приехать сюда. Очевидно, в
