нестерпимо колол щеки, проникал под кожу. Хрум благоразумно зарылся в медвежью шкуру, только уши торчали из-под воротника.
Все взгляды были прикованы к следам Семерки, лунный камень светил, словно маяк, наполняя сердца надеждой. Всадники миновали заснеженные сосны, с ветвей взметнулись тучи бабочек селен и замерцали, будто всполохи самоцветов.
– Красотища какая! – восторженно ахнул Пятак. – Никогда не видел их столько в одном месте.
– На Севере увидишь и не такое, – проворчал Пес.
Дюжину переполняло нетерпение. К северу от Саблезубых гор рождались самые удивительные легенды и таились самые кровожадные монстры. Рекрутов допускали в те края только после боевого крещения. Хотя здравый смысл вопил об опасности, Дюжина ликовала.
Лес кончился, всадники мчались по равнине, а над головами расстилалось звездное небо. Ни единое облачко не затмевало бриллиантовых россыпей. Дух захватывало от такой красоты. Путникам улыбался полумесяц, остроконечные вершины, чересчур отвесные для сугробов, растворялись в чернильной мгле. Дикая, необузданная природа жадно приветствовала ездоков во всем своем сияющем и коварном великолепии.
Мало-помалу Пес замедлил бег, а потом и вовсе остановился. Впереди, на сколько хватало глаз, простиралась широкая долина, склоны которой густо поросли лесом, но дно было ровным и открытым. Бескрайнее белоснежное пространство сияло в свете звезд.
– Заночуем на склоне, – объявил Пес. – А чуть рассветет, тронемся в путь.
Трое рекрутов дружно запротестовали, однако Пес был непоколебим.
– Усталость приводит к ошибкам. Даже мне необходима передышка. А вы и вовсе не железные.
– Особенно наши задницы, – буркнул Пятак, ерзая в седле.
Руки у Дюжины затекли, веки налились свинцом. Конечно, без сонного молока ей не сомкнуть глаз, но полежать часок-другой было бы очень кстати. Но тут в голове всплыл образ Семерки, ее добрая улыбка, ямочки на щеках, напоминавшие о Фиалке, – и все мысли об отдыхе моментально улетучились.
– Нельзя терять ни минуты, ведь мы почти у цели! – опередил ее Шестой.
– Тем более мы совсем не устали, – соврала Дюжина.
– Говори за себя, – огрызнулся Пятак, смерив ее злобным взглядом.
Пес упрямо помотал головой:
– У них полдня форы. Пока догоним, окончательно выбьемся из сил. А они, напротив, будут бодры.
Дюжина насупилась, не желая признавать его правоту.
Шестой с изможденным видом покосился на дорогу, потом глянул вверх и шумно втянул носом воздух.
– Время терпит. Метель вряд ли поднимется до утра, – поведал он. – Только бы с Семеркой… – Шестой осекся, остальные тоже молчали, каждый отчаянно надеялся, что с Семеркой все в порядке. Сердце разрывалось от мысли, что ей придется провести ночь в качестве пленницы.
– Идем, – на удивление ласково позвал Пес. Вся компания углубилась в лес, где, несмотря на мороз, сильно пахло хвоей.
Пошатываясь от усталости, Дюжина с Шестым, вооружившись топорами, рубили сучья для костра. Краем глаза девочка следила за напарником. Ее неприязнь к Пятаку была столь велика, что она едва удостаивала вниманием даже его верного товарища. Шестой оказался вовсе не таким, как она ожидала. Не в пример Пятаку немногословный, он говорил мало, но всегда со знанием дела.
Дрова занялись, пламя весело потрескивало. Расстелив вокруг костра шкуры и непромокаемые плащи, трое рекрутов с аппетитом принялись за еду. Почуяв аромат съестного, Хрум задергал носом и отправился на промысел. Дюжина устроилась на импровизированном ложе, подсунув под голову холщовый мешок, и с наслаждением вытянула ноющие конечности. Хранитель подобием сфинкса восседал у огня и бдительным взором изучал окрестности.
– Хочешь? – Дюжина протянула ему кусочек вяленого мяса. Хранитель единственный из всей компании не притронулся к еде.
Пес изумленно уставился на нее:
– Я ведь каменный и не испытываю потребности в пище.
– Ну да. – Смутившись, Дюжина спрятала угощение обратно в мешок. Пятак наблюдал за ней со злорадной ухмылкой.
– Но спасибо за заботу, – добавил Пес, к явной досаде Пятака. – У меня острый нюх, но напрочь отсутствуют вкусовые рецепторы. О чем я, признаться, жалею. Пироги с курятиной пахнут так аппетитно… – Он мечтательно вздохнул.
Дюжина молчала, не зная, что ответить.
– А ты хоть иногда спишь? – полюбопытствовал Шестой.
– Нет. Но я провел много веков в недрах каменной стены, – сухо обронил Пес. – Это считается?
– А боль? – вклинился Пятак, косясь на покалеченное ухо исполина. – Ее ты чувствуешь?
Пес уставился на языки пламени.
– Чувствую, но совсем не так, как вы, – произнес он, давая понять, что разговор окончен.
Пятак пожал плечами и шумно зачавкал.
– Священный мороз, согласитесь, все это очень загадочно, – заявил он, вытирая пальцы о мех, но, наткнувшись на недоумевающие взгляды, картинно закатил глаза. – За единственным деревом вы не видите леса. Враг впервые посягнул на заимку, и ради чего? Ради похищения Семерки? Странно, не находите?
Дюжина нахмурилась, уязвленная до глубины души. Хороший вопрос, – жаль, она сама до этого не додумалась. Все умолкли, сосредоточенно размышляя.
– В Сумеречную войну гоблины часто похищали врагов, – буднично поведал Пес. – И под пытками добывали у них ценные сведения. – Рекруты содрогнулись, однако исполин бесстрастно продолжал: – Вожди кланов, ведьмы, Охотники – все попадали под удар. А иногда… – Пес помешкал. – Иногда жертвами становились их семьи. Однажды гоблины похитили дочь вождя пещерного клана, чтобы принудить его к сотрудничеству. Тот согласился ради спасения дочери, однако она возвратилась лишь частично.
– В смысле, она так и не смогла оправиться от случившегося? – уточнил Пятак. – Вернулась, но не стала прежней?
– Нет, ее буквально разрубили на части! – рявкнул Пес. – Руки, ноги…
– Хватит, – перебил Пятак, позеленев. – Я понял.
При упоминании пещерного клана у Дюжины внутри все помертвело.
– Зачем им вообще понадобилось похищать дочь вождя? – сипло бросила она. – Пещерный клан – давний приспешник гоблинов.
– Нет, – категорично объявил Пес. – Все не так просто.
– В самом деле? – Дюжину трясло от праведного гнева. – Наверное, я спала на уроках старейшины Инея. Разве не пещерный клан укрыл гоблинов после Разгромной битвы, позволив им избежать плена? Разве не гоблины потом напали на селение речного клана, разрушив его до основания? – В запале она не сразу осознала, что кричит.
– Кое-кто и впрямь поддерживал гоблинов. – Погрузившись в воспоминания, Пес говорил отстраненно. – Но таковых в пещерном клане были единицы. Большинство трепетало перед их зверствами. И боялось. Такой страх меняет людей. Вам не понять, какой кошмар творился тогда. Страх правил миром. И побороть его удалось лишь ценою огромных жертв.
Хранителю внимали в гробовой тишине, у Дюжины волосы на затылке встали дыбом.
– Основные сражения развернулись в пещерах. Именно там я провел почти всю войну. – Пес вздрогнул, точно от холода, и, резко вскочив, отряхнулся. – Нельзя судить целый клан по поступкам меньшинства. Дюжина, тебе ли не знать, – рыкнул он.
Дюжина только фыркнула, непоколебимая в своем мнении.
Она хотела возразить, но ее опередил Шестой.
– Мы отклонились от темы, – укорил он. – Сумеречная война давно канула в Лету. Нас должно волновать настоящее. Как гоблинам удалось незаметно проникнуть на заимку?
Пес обратил на него непроницаемый взор:
– Может, для вас война – это пережиток прошлого. Я же помню все, словно это было вчера.
– Но ты на нормального и не тянешь, – ляпнул Пятак.
– Захлопнись, – цыкнула на него Дюжина.
Пес отвернулся, крупное тело сотрясла дрожь.
– А чего? – невинно осведомился Пятак. – Чего я такого сказал?
– Гоблины совершили невозможное. –
