если мы будем исследовать глубоко, чистым сердцем, просветленным умом сотворенный Богом мир, то постепенно откроем для себя Самого Творца. Разумеется, это кружной путь, длинный путь, в нем нет прямоты, простоты, непосредственности приобщения к Самому Творцу, и все-таки этот путь может привести нас к цели.
Но здесь нам нужно помнить о двух сторонах этой проблемы. Когда мы стремимся к общению с Богом, нам мешает наша греховность (и под греховностью я имею в виду не то, что мы особенно плохи и испорчены, а то, что мы несовершенны – несовершенны вследствие изначальной утраты нашими прародителями приобщенности к Богу). И когда мы вглядываемся в творение Божие, мы не познаем Бога таким, какой Он есть, потому что наше зрение помутилось. У апостола Павла есть место, в котором он говорит, что мы видим вещи как бы сквозь тусклое стекло (1 Кор. 13:12). Иногда этот отрывок переводится «как в зеркале», но мне думается, в оригинале ясно сказано: вместо того, чтобы видеть вещи непосредственно или через чисто вымытое окно, мы видим их сквозь серое, пыльное, мутное стекло. Это относится и к нашим представлениям о Боге и духовных предметах, и к нашим представлениям об окружающей действительности.
Другая сторона проблемы – это то, что мы живем в падшем мире. Мы не знаем, каким мир был сотворен первоначально, и не можем даже его себе представить. Нам только дано знать, что Бог сотворил мир совершенным, что на всем был Дух Божий и вел все к полноте. Мы живем в мире, в котором этого больше нет, даже в Церкви, даже в святых. Можно сказать дерзновенно или даже дерзко, что мы все носим святыню в глиняных сосудах (2 Кор. 4:7). Бывают моменты, когда святость ослепительно просияет в человеке, но чаще до нас доходит лишь полусвет. Вспомним, например, святых, жития которых мы читаем: в их жизни бывали моменты, когда неожиданно слава Господня начинала сиять в них. Сейчас я, конечно, имею в виду видение Мотовилова[32]. Мотовилов, разговаривая с преподобным Серафимом, спросил его: «Что случается, когда благодать Божья, Дух Божий осеняет человека?» И сразу без всяких слов это произошло. Мотовилов закрыл глаза руками, и преподобный Серафим сказал: «Почему вы закрыли глаза?» – «Потому что меня ослепило сияние вашего лица». В тот момент, рассказывал он потом, лицо преподобного Серафима, оставаясь человеческим лицом, его собственным лицом, засияло как бы из середины полуденного солнца, и он ослеп от его света. И преподобный Серафим сказал: «Так бывает, когда Дух Божий коснется нас». Но даже святых мы не всегда видим в такой славе. Читая жития святых, мы видим человеческое начало, порой благородное, прекрасное, славное, порой хрупкое, столь дивно хрупкое, что благодать Божья превозмогает его, и тогда уже действует Бог, а не человек. И нам нужно об этом помнить, когда мы пытаемся понять разницу между непосредственным приобщением к Богу и приобщением к Богу через видение Его творения.
Но это еще не все. Отец Сергий Булгаков однажды сказал, что начало Книги Бытия не есть история, не есть точное описание в исторических терминах того, что происходило до падения. Он называет начало Книги Бытия метаисторией и объясняет, что в ней повествуется о реальных событиях, но в падшем мире отсутствует язык, с помощью которого можно адекватно рассказать о мире до падения. Поэтому все образы начала Книги Бытия истинны в том смысле, что сообщают о подлинных вещах, но они не их точное описание.
Вот почему я считаю, что мысль, высказанная святым Иринеем Лионским, чрезвычайно важна. Это один из возможных подходов к пониманию начала Книги Бытия, но это творческий подход, подход, который может дать нам надежду. Обычно нам говорится, что змей обратился к Еве и обманом склонил ее отведать плод дерева познания, и она увидела, что плод хорош, и ела от него. Проявив недоверие Богу, Ева утратила свою цельность и после этого обратилась к Адаму и предложила ему часть плода. И он вкусил его и пал. И Бог приходит как бы на помощь: еще не все потеряно. Он зовет: «Адам, где ты?» – потому что Адам спрятался. «Не ел ли ты от плода?» Адам отвечает: «Да, но жена, которую Ты мне дал, предложила мне его отведать» (Быт. 3: 1–13). И обычно в этом видят новое падение. Адам своим ответом как бы обвиняет Самого Бога в том, что Он – причина падения: Он не только посадил это дерево, Он не только допустил змея в рай, Он не только допустил, чтобы Ева подверглась искушению, но позволил ей соблазнить Адама, и теперь они вместе пали.
Я думаю, что на вещи можно посмотреть иначе, и тогда мы увидим, что Адам в ответ на вопрос, который поставил перед ним Бог, говорит: «Это – жена, которую Ты мне дал», тем самым признавая, что Ева – дар Самого Бога, поэтому они вместе будут проживать то, что назначено судьбой. Адам не обращается к Богу с осуждением, а принимает самый большой дар, какой получил от Бога, – Еву, чье имя в переводе означает жизнь (Быт. 3:20).
И они оказываются в мире, который поколеблен непослушанием или наивностью, доверчивостью обоих, Адама и Евы, и живут в нем, но не отворачиваются от Бога. Мне кажется, в таком видении вещей, какое я вам представил, больше красоты. Кому-то из вас оно может показаться фантазией, кому-то покажется, что оно не согласуется с толкованиями, которые вам известны, но отрывок из писаний святого Иринея стоит для меня особняком, как нечто имеющее первостепенное значение.
И далее события развиваются. Вначале Адам был один, потом появилась Ева. И здесь, пожалуй, я хочу повторить то, о чем упоминал раньше. О Еве обычно говорится, что она была рождена, создана из ребра Адама (Быт. 2: 21–22), но на древних языках слово «ребро» означало то же, что и «сторона». На славянском, например, «спать на ребрах» означало «лежать на боку». Поэтому Ева не была просто создана из небольшой кости, изъятой из Адама, Ева была его половиной. Есть дивные комментарии по этому поводу. Мне вспоминается иудейский комментарий, в котором говорится: «Разумеется, это было ребро, потому что ребро ближе всего к сердцу»[33]. Это дивно, но я думаю, смысл рассказа в том, что всечеловек, антропос, который был сотворен изначально (слово Адам означает просто «человек», в смысле «человеческое существо»), разделился надвое, но при этом остался единым. И когда Адам взглянул на Еву, которая стала как бы независимой его
