вздрогнул от резкого воя сирены, прозвучавшего в тот момент, когда стрелка достигла красной черты. Его ослепила яркая вспышка индикатора на панели сторожевого робота — это был сигнал отключения главного двигателя.
Алексей па миг растерялся. «Впереди тяготеющая масса», — ужаснулся он. Вслед за тем загрохотали тормозные двигатели. Подвижная шкала акцелерографа стремительно побежала влево, показывая чудовищное замедление: сто «же»… восемьсот… семь тысяч! Замедление было так велико, что на мгновение перегрузка превысила потенциал антитяготения. Алексея швырнуло в кресло пилота, вдавило в губчатую обивку. Раздался пронзительный звон, включилась система усиления поля антитяготения — и перегрузка исчезла. Гравиметр уже не пел, а пронзительно выл. Скорость корабля стремительно падала. «Тяготеющая масса или край слабого поля гравитации? — лихорадочно гадал Алексей, жмурясь от мигания аварийных огней. — Тормозить или наращивать скорость?.. Судя по карте вычислительного центра, на нашем пути не должно быть тяготеющих масс. Неужели навигационная ошибка?..» Он был достаточно опытен, чтобы сразу догадаться: впереди — невероятно мощное поле тяготения — и почти инстинктивно выключил двигатели. В наступившей тишине его руки лихорадочно шарили в сейфе Варена, перебирая записи, ленты, таблицы. Время от времени глаза его впивались в черный экран астровизора. Если бы это была звезда, то он давно бы увидел ее… «Может, инфра? Но об этом сказал бы инфракрасный локатор. Тогда пылевое облако?.. Его присутствие здесь, на изученном участке Вселенной, совершенно невероятно. Что же?..»
Алексей терялся в догадках. Наташа ничем не могла помочь ему: как только автоматы начали это чудовищное торможение, противоинерционная кабина, в которой находилась девушка, накрепко замкнулась. Сквозь прозрачный верх кабины Алексей видел лишь ее наполненные тревогой глаза да белый лоб. «Не сдавайся!»— казалось, молила Наташа.
Он успокоил ее жестом и вернулся к пульту. Внешнее тяготение на шкале гравиметра уже превысило все известные ему величины: силу притяжения Солнца, Альфы Эридана, многих инфракрасных звезд, пылевых сгущений. Алексей продолжал упорно перебирать записи Варена, хотя внимательно изучил их еще при составлении программы. Подсознательное чувство заставляло его что-то искать. Внезапно — это было как толчок — в его памяти всплыл обрывок фразы, сказанной Вареном еще в пути к Альфе в ответ на вопрос второго штурмана Григорьева: «Да… открыта новая протозвезда. Вот запись… Если сделать поворот на тридцать два градуса по направлению к южному галактическому полюсу… через сто три парсека».
Капли холодного пота выступили у него на лбу. «Неужели так далеко нас занесло?» Алексей выхватил из прибора курсовую диаграмму и, включив памятную электронную машину, стал определять свое местоположение. Страх и неизвестность заставили его снова пустить в ход тормозные двигатели. Под их громовой гул он начал утомительные расчеты, чувствуя, что, если не найдет разгадки странного поведения «Паллады», гибель неизбежна.
Пронзительный удар гонга хлестнул по нервам. Алексей непроизвольно метнулся к пульту: к счастью, это подал сигнал робот, снова повысив напряжение антитяготения. На экране памятной машины появились наконец долгожданные цифры. Сухие строчки записи сразу разрубили весь узел загадок и неясностей. «Паллада», — сообщала машина, — вошла в поле тяготения протозвезды. Это начинающий свой жизненный путь сверхгигант, не видимый в пространстве… Притяжение немногим меньше, чем у звезд, останавливающих лучеиспускание. Расстояние до Солнца — сто шесть парсеков. Точные координаты…»
Обозначив на карте Галактики невидимое светило, Алексей упал в кресло. Глаза его расширились. Он понял, что, прокладывая курс, допустил ничтожную ошибку, и теперь летит бог знает куда. Он мучительно вспоминал, где, на каком этапе программирования мог допустить ошибку, но вскоре отказался от этой затеи, сознавая, что необходимо заново проверять все расчеты. На это уйдет целый год. Теперь собственное положение открылось ему во всей своей пугающей простоте: не к Солнцу мчится «Паллада», а прямо в инертный океан гравитации, выплыть из которого еще никому не удавалось.
Но отчаяние владело им лишь одно мгновение. Мысль о Наташе и товарищах вытеснила все. Бороться до последнего эрга энергии, до последнего грамма топлива в корабле! Он взялся за аварийные диски. Скорость «Паллады» между тем упала настолько, что можно было сделать поворот на несколько румбов, не опасаясь разрушить звездолет центробежным ускорением. Проверив указатель расхода энергии, он включил радиоквантовые генераторы на девять десятых полного режима. Одновременно с этим тангенциальные двигатели, работая на опасном пределе, повернули корабль на тридцать градусов к востоку.
«Паллада» начала борьбу с косной силой тяготения протозвезды. Сорок два часа, не утихая ни на секунду, ее двигатели извергали в пространство биллионы киловатт энергии. Но скорость продолжала падать! Это означало, что протогигант уже цепко держит свою жертву в объятиях. Будто чудовищно сильная рука медленно, но верно увлекала корабль в пучины безмолвия и мрака — туда, где материя, побежденная энтропией, обрекла себя на бездействие в течение длинного ряда галактических веков. Гравиметр давно умолк в тщетной попытке зарегистрировать силу тяготения, которая в десятки раз превосходила все, что знали астрономы. Алексей не отходил от пульта. Он оглох от воя приборов, ослеп от непрерывного мигания индикаторов, то и дело отключая роботы и автоматы, некстати приводившие в действие те или иные системы корабля. Сейчас требовалось лишь одно: ни на секунду не ослаблять энергетический вихрь, удерживавший «Палладу» на краю гравитационной бездны.
Так прошли еще одни сутки…
Лишенный отдыха, Алексей почернел и осунулся, ему некогда было подойти к Наташе, не было времени поесть. Тут же, не отходя от пульта, он торопливо проглатывал то, что удавалось найти в ящике пилота. Он боялся заснуть — в противном случае корабль мгновенно потерял бы равновесие. К исходу вторых суток Алексей настолько ослабел, что почти равнодушно воспринял сообщение автомата о том, что осталось менее трети первоначального запаса энергии. Его охватила апатия, он почти с радостью прислушивался к коварному голосу энтропии, звавшей его в мрачные океаны небытия. «Отдохну, когда кончится энергия…»— вяло думал Алексей. Он закрыл глаза и откинулся в кресле пилота, страшным напряжением воли удерживая руки на клавишах биоточного управления. В таком положении он оставался долгие часы, пока звездолет изнемогал в борьбе с притяжением протозвезды.
Последним усилием Алексей приподнял веки, взглянул на расходомер топлива. Оставалось двадцать три процента энергии… девятнадцать, шестнадцать. «Паллада», содрогаясь от вибрации, раскачивалась в черном пространстве. На экранах обзора полыхали какие-то призрачные сияния: пространство, смятое чудовищным тяготением протозвезды, почти замкнулось само в себе и неузнаваемо исказило ход лучей света от далеких звезд, с холодным бесстрастием взиравших на песчинку, которая еще барахталась в могучих объятиях космоса.
Десятая часть исходного запаса топлива!.. Внезапно Алексей заметил, что стрелка указателя скорости стоит на месте! Значит, реактивная тяга «Паллады» уравновесила, наконец, невообразимое
