мере, именно такая была атмосфера, пока мы после обеда ждали возвращения Прилизанного. Да и на обеде сидели тише воды, ниже травы. Другие отряды понимали, что-то не так, но спрашивать не рискнули. Нина Васильевна коршуном вилась рядом с нашими столами, отпугивая особо любопытных своим резко изменившимся поведением.
Если до этого Бегемот всегда выглядела вялой, сонной и ленивой, то сейчас она шагала вдоль обедающих подростков туда-сюда, как заправский надзиратель. Не хватало только кнута в руке.
Нина Васильевна зыркала по сторонам злым взглядом и пресекала любые попытки веселья за нашими столами. Видимо, решила, что страдать должна не только она. Пусть мучается вемь коллектив.
А когда Лапин попытался пошутить, будто второй отряд сегодня слишком тихий, посоветовала Федьке взять ложку и занять свой рот более полезным делом. Все равно кроме еды его голова особо ни для чего не сгодится. Федька завис минут на пять, потом понял, что его обозвали придурком, но завуалированно, густо покраснел и отвернулся.
А по рядам пионеров лёгким шепотом полетел слух, что второй отряд достало-таки проклятие Белой Дамы. Ибо Нина Васильевна сошла с ума. Вообще, очень даже может быть, что она и не Нина Васильевна уже вовсе. Белая Дама забралась в нее и сидит там теперь, выискивая новую жертву.
Когда мы из столовой стройными рядами уходили обратно в корпус, нас взглядами провожали все присутствующие. Суету, которая происходила до обеда в отряде, может, кто-то и видел, но никто не понимал, что именно случилось. Суета тут — привычное дело. Кто-то бегал. Кто-то кричал. Так все бегают и кричат. Мало ли, чем занимались детишки.
Мы пришли в корпус, уселись в комнате отдыха, и принялись ждать Прилизанного. Его долгое отсутствие всех вгоняло в тоску. Кстати, даже не ожидал, если честно, что Константин возьмет главный удар на себя.
Когда директор лагеря и Элеонора стояли монументами возле нашего корпуса, ожидая, пока Костик слезит с дяди Роди, вожатый сразу начал что-то активно втирать им про учения, чрезвычайную ситуацию и инициативу педагогического состава показать детям, как вести себя правильно в случае пожара. Просто от электрика весьма ощутимо припахивало паленым и скрыть этот факт никак не представлялось возможным. Собственно говоря, Константин сделал единственное, что было разумно в этой ситуации. Он не стал скрывать, что у нас тут горело, а наоборот, сделал вид, будто горело все по плану и даже соответственно организационной идее.
Не было Прилизанного около часа. Наконец, он появился и произнёс ту самую фразу.
— Все…
Кто-то из девчонок жалобно пискнул. Кто-то, по-моему даже всхлипнул.
— Нас всех уволили? — На Бегемота было жалко смотреть.
— А вот и нет! — Константин расплылся довольной улыбкой. — Выкрутились! Версия про то, что в отряде были внеплановые учения оказалась не так уж плоха.
Я с усмешкой заметил, как Константин Викторович поправил футболку, натянув ее чуть выше. Это была попытка закрыть отчетливо видневшийся на шее след губной помады. Ну, да, учения… Просто, так понимаю, вожатый расплатился своей «честью», спасая «честь» отряда. Как гордо это звучит. Если бы мог, каждый день глумился бы над Костиком. Жаль, не оценит.
Подростки начали вскакивать с мест, некоторые подбежали к Прилизанному, некоторые к Бегемоту с Леночкой. Я же взглядом нашел Селедку. Она, как обычно, отиралась рядом с Фокиной. Мой взгляд девчонка сразу почувствовала. Обернулась. Мы встретились глазами и я многозначительно поднял обе брови. Мол, какого хрена не работаем в заданном направлении. Селедка дернула плечом, намекая, что сама все знает и разберется без подсказчиков. Затем она снова повернулась к Маше и начала что-то активно ей нашёптывать в ухо.
Вообще, даже этот момент уже скажет о многом. Если Фокина — это реально Фокина, а у меня поехала крыша, то она откажется от сомнительных ночных прогулок. Особенно, в свете всего произошедшего. А вот если я прав, и в Маше сидит псионик, то реакция будет совсем другая. Ему нужно осмотреться и понять, что, где находится. В первую очередь, где находится он сам. Информации о данном времени нет не только у меня. Ее вообще не существовало в нашей истории. Скромное маленькое упоминание, мол, времена были смутные, люди были мутные и не хрена туда лезть. Почти восемьдесят лет — херак! И вычеркнули.
Фокина выслушала Селедкино бормотание, а потом, улыбнувшись, кивнула. Тупикина в этот момент выглядела удивлённой. Не ожидала, значит. То есть, Маша согласилась. Отлично! Вернее, так-то хреново. Скорее всего у нас имеется неопознанный псионик. Но зато я скоро с ним побеседую.
— Константин Викторович. — Громко позвала вожатого Бегемот. Причем так громко, что все остальные разом замолчали. — Сегодня после отбоя Вы берете раскладушку и ложитесь спать у двери комнаты мальчиков. Со стороны самой комнаты, естественно. И не дай бог опять что-то случится…
Я мысленно выматерился. Не было печали. Теперь ломай голову, как нейтрализовать на ночь Прилизанного.
Глава 7
— Нам нужен план… — Сказал Мишин и поманил нас пальцем к себе.
Начало мне уже не понравилось. Только все успокоилось и угомонилась после возвращения Константина, после его пламенной речи о том, что пионеры это тебе не просто так. Это — пример для всех остальных, а не источник различных абсурдных идей. Только народ перестал обсуждать произошедшее, а у Бегемота пропал оскал на лице. И вот снова… План…
Толстяк сидел на кровати, скрестив ноги. Вид он имел при этом очень загадочный. Уже представляя, насколько витиеватыми путями идут мысли Мишина, я даже боялся предположить, какую идею он выдаст на этот раз.
— Есть ли у вас план, мистер Фикс? — Антон засмеялся и подмигнул мне. По моему лицу понял, шутку я не оценил, потому что, прямо скажем, тупая шутка. — Ну, ты чего? Мультфильм не смотрел?
Он искренне удивился. Я молча покачал головой и направился к Васе. Точнее, к его кровати. Один только факт наличия у Мишина какого-то плана, любого, уже настораживал. Потому что мне сегодня не нужны никакие номера в исполнении этих шустрых детишек. Мне нужны тишина, покой и крепкий сон у всего отряда. Кроме Фокиной с Селедкой.
Хотя и Селедка — временно необходимый элемент. Выполнит свое задание, пусть тоже валит спать. Тем более, пока непонятно, чем закончится наше «свидание» с девочкой Машей. Я пока данную часть предстоящей встречи не мог оценить в перспективе. Ясное дело, если допустить, что в Фокиной каким-то чудесным образом оказался псионик, он не признается в этом с первых же слов. Соответственно, мне нужно его спровоцировать. Заставить выдать себя. Как? Пока не знаю. Сейчас у меня нет ни одного мало-мальски подходящего способа. Я — всего лишь чертов пионер Ванечкин. Но… Как говорится, будем решать проблемы по мере их поступления.
