строго одергивает Костя. — Лучше послушай.
Но руководитель, как всегда, не спешит. Он молча оглядывает обступивших его питомцев, так знакомых и все еще мало известных ему, не раскрывшихся до конца. Как различно сейчас выражение их внимательных глаз!
«Интересно, кто станет спелеологом? Пожалуй, Костя. Впрочем, может быть, и Боря...»
Действительно, лицо Коваленко преобразилось как никогда. Глядя на умного юношу, жадно всматривающегося в облик крымских пещер, Владимир Васильевич подумал, что озорство Бори чисто внешнее, от избытка сил. Придет время, и этот коренастый паренек еще покажет себя с лучшей стороны.
— Боря, а большие у твоего села пещеры? — вдруг спрашивает руководитель.
От неожиданности Коваленко отвечает на родном языке:
— Хиба то пещеры? Для малых диток! Ось тут бы полазыты...
— Теперь-то полазишь, — улыбается Владимир Васильевич. И дружески добавляет:
— Пока я буду рассказывать, зарисуй вот эту модель Красных пещер. А ты, Костя, записывай в своем «гроссбухе». Пригодится при составлении отчета. Итак, ребята, начнем отсюда.
Юные следопыты окружают указанный руководителем прозрачный куб и рассматривают его, не скрывая восторгов. Модель поражает мастерством исполнения. Трубочки подземных ходов, свивающиеся в замысловатый клубок, кажется, совсем не касаются в ней стенок; но сразу заметишь, что в двух местах они все же выходят наружу. Владимир Васильевич не спеша разъясняет:
— Это единственные пока из доступных человеку входов, ведущих в Нижний и Верхний коридоры, расположенные один над другим. Все, что вы видите в середине прозрачного куба, сделанного не из стекла, а из особой пластмассы, представляет собой точные, но уменьшенные слепки глубинных ходов. Некоторые из них заканчиваются тупиками, и тогда они похожи на щупальца спрута. Другие будто обрублены. Знак вопроса указывает, что они еще не пройдены до конца.
— А что за «штопор» там в середине?
— Это «Соединительный ход». Он соединяет Нижний и Верхний коридоры. До открытия его коридоры считались обособленными пещерами и носили разные названия. Второй этаж нижних пещер именуют Грибоедовским коридором. Александр Сергеевич Грибоедов действительно бывал там в 1825 году.
— Владимир Васильевич, а это что... с проломанной стенкой?
— Такие расширения подземных ходов именуют «залами». Два из них вскрыты, чтобы показать внутреннее убранство. Более крупный зал с разноцветными стенками прозван «Теремом Хозяйки Красных пещер», а более мелкий — «Провальным»; в нем находятся два провала в форме ноздрей.
— А что голубеет вот там, в конце Нижнего коридора?
— Это и есть самое удивительное в Красных пещерах: маленький участок подземной реки, текущей от запруды Провалье (указка касается карты). Начинается он у Верхнего озерка, а заканчивается через пятьдесят с небольшим метров, у Нижнего. На самом же деле речка продолжается в обе стороны, особенно от Верхнего озерка, хотя за ним еще никто не бывал. Вот почему у обоих озерков поставлены знаки вопроса. «Главный», выполненный покрупнее, стоит у Верхнего.
— А почему никто не бывал? — удивляется Боря.
— Потому что трудности исследования подземной реки весьма значительны. Например, нужно нырять в сифоны — извилистые и, как правило, тесные, а иногда просто непроходимые трубы в толще известняка, изгибающиеся дугами книзу или даже кверху. Они всегда под напором, наполнены холодной водой. Один из сифонов и соединяет воды Верхнего озерка с каким-то другим...
— A y Нижнего озерка есть сифон? — спрашивает кто-то сзади.
— Есть и у Нижнего, но туда нырять неинтересно: через сотню-другую метров доберешься до тех недоступных человеку щелей, из которых бьют кизил-кобинские родники, тогда как, преодолев верхний сифон, например в водолазном костюме, можно долго двигаться вверх по реке...
— Сколько? — спрашивает, затаив дыхание, Боря. Костя молча кивает головой: он думает о том же.
— Вероятно, с десяток километров. Подземные реки еще меньше наземных придерживаются какого-то русла. Тем более, что воды в них могут перемещаться не только в горизонтальном, но и в вертикальном направлении и даже описывать сложные спирали. Протяженность изученных ходов пока незначительна — два с небольшим километра.
Одноклассник Бори и Кости Митя Балабанов, которого за упитанность и пристрастие к еде единодушно выдвинули на должность «завхоза группы», поднимает руку, как на заправском уроке. Спрашивает он неожиданным для его телосложения тоненьким голоском:
— Владимир Васильевич, а рыбы в подземных речках бывают?
— Кто о чем, а Митяй об еде, — ухмыляется Боря.
Все дружно смеются.
— А ну тебя, Борис! Я вполне научно.
Владимир Васильевич кратко рассказывает о рыбах. Больше вопросов нет, — всем хочется поскорее увидеть подлинный и, как только что они узнали, далеко еще не исследованный полностью лабиринт Красных пещер. У каждого мысль: «А вдруг удастся открыть что-то новое, разгадать какую-нибудь тайну крымской земли?!»
Заповедное урочище
От главного шоссе Симферополь — Алушта, к востоку от села Сорокино, отходит грунтовая дорога. За маленькой, неказистой с виду деревенькой Краснопещерской она переходит в тропинку. На виду утеса, сторожащего подступы к Красным пещерам, она доверчиво жмется к самому руслу холодной светлоструйной речонки, ныряет в чащу орешника и неожиданно выводит к обрыву. Здесь кончается присказка и начинаете сказка.
Горизонтальная протяженность окончательно уступает место вертикальной, и эти измерения — ввысь и вглубь — целиком захватывают посетителя.
Впереди сквозь тончайшую дымку воздушных паров встают темно-красные скалы. Сомкнувшись большим полукругом, они образуют глубокую впадину, похожую на внутренность раковины. Всю ее выстилает перламутр разноцветных натеков. Нет здесь и однообразия форм: кое-где скалы стоят одиноко, как башни — без примыкающих к ним крепостных стен, в другом месте уцелели лишь стены, а от
