включил, послышался ровный гул работающего механизма. Вернувшись, он сказал: «Здесь на диванчике переночуешь, за собаку не беспокойся, я сейчас своих кормить буду, ей тоже каши дам. Прямо по коридору – сауна. Помоешься, за собой все прибери. Сейчас протопится, отключится сама по себе». С этими словами он вышел, в замке повернулся ключ. «Закрыл, – забеспокоилась Ольга, – а ты бы не закрыла? Здесь такие ценности, а ты – не пойми кто». В ожидании теплой воды, женщина решила включить телевизор. Она прекрасно помнила, как управляться с этой техникой. Щелкнув тугим выключателем, она подождала несколько минут, и вот на экране появилось изображение. Переключая каналы, круглой ручкой, она убедилась, что их всего два. По первому шел шпионский фильм всех времен и народов «Семнадцать мгновений весны», а по второму чопорная дама с высокой прической читала новости. Новости все были хорошие, о том, что выполнили и перевыполнили, ввели в эксплуатацию новые мощности и построили животноводческий корпус на тысячи голов скота. Слушать это было намного приятнее, чем сообщения о бесконечных военных конфликтах, непонятных вирусах и микроскопических стройках. Правда, теперь какой-нибудь коровник в селе отремонтируют и трубят об этом на всю страну. Как они докатились до жизни такой? Она уже много лет жила с чувством вины, которое мало кто разделял из ее поколения. Да, это они, которым в девяностые было по двадцать – тридцать лет развалили Великую страну. Это их поколение так жаждало свободы, секса и рок-н-рола, что как только их поманили призраком легкого обогащения, они забыли и предали все, чему их учили. Все они думали, что вот теперь, помотавшись по турецким и китайским базарам, вмиг станут миллионерами. И они стали, когда рубль обесценился до невозможности. И они перестали быть инженерами, учителями, врачами, а гордо именовали себя предпринимателями. А некоторые, еще более гордо – бандитами. Что мы имеем теперь? Разрушенные заводы, отсутствие нормальных рабочих мест, и как следствие, социальных гарантий. Медицина за деньги, обучение – дистанционное. Как говорится, за что боролись …
Вздохнув, она выключила телевизор и пошла в сауну. Сначала постирала свои кроссовки и одежду, потом блаженно растянулась на горячих досках, пахнущих хвоей. «А неплохо живет начальство!» – подумала она. Но это не вызвало у нее раздражения, которое неизбежно возникало, когда она думала о современной «элите». «Эти отвечали за все. И за производственные показатели, и за детские сады, еще и пьяниц воспитывать умудрялись. А сейчас не то, что алкоголики, высококлассные специалисты легко выбрасываются на помойку. Люди – новая нефть, новомодный лозунг российской верхушки. И нигде нет хозяина. Такого, как председатель Трубников, из культового советского фильма, который пришел бы и честно сказал народу: «Вы развращены нищетой и бездельем. Отныне – десятичасовой рабочий день в полеводстве и двенадцатичасовой – на ферме. Зато через несколько лет жить будем как люди!». Нет сейчас таких «председателей», отрицательный отбор в руководство честности и профессионализма не приветствует. А ну как подчиненный будет умнее начальника? Да и кому сейчас говорить? Офисному планктону. Рабочий класс-то у нас на русском языке почти не изъясняется. «Нашла о чем переживать именно сейчас, – подумала Ольга, – надо придумать, как отсюда выбраться». Дед вызывал у нее симпатию, но где гарантии, что он уже сейчас не звонит в КГБ и не докладывает, о происшествии. Что она может рассказать на допросах? Прикинуться приезжей из Москвы? Вычислят в один миг, в то время все жители были строго учтены по прописке. Да и вид у нее, даже для приезжей, экстравагантный, одни белые кроссовки чего стоят. Сказать, что потеряла память? Ну и все равно психушкой закончится. Ольга решила говорить правду, а там будь, что будет.
Проснулась Ольга рано утром. Вещи были чуть влажные, но она оделась, умылась и стала ждать, когда объявится Дмитрий Кириллович. Он не заставил себя ждать, прежде чем забрать ее из «начальнического» корпуса, дед прошел по нему, проверил все ли в порядке, и, по всей видимости, остался доволен. Сразу расспрашивать ни о чем не стал, повел завтракать к себе в сторожку. Беня, увидев хозяйку, завизжала и рванулась с веревки. Ольга быстро подошла, обняла и погладила собаку, шепнула ей: «Потерпи, скоро все определится!». Собака, как будто, поняла, затихла и легла в сторонке. «Ну, рассказывай все по порядку. Кто ты, что ты, откуда?» – сказал Дмитрий Кириллович, наливая ей в чашку крепкий чай. Ольга поняла, что наступает решительный момент. «Если я расскажу правду, вы все равно не поверите», – ответила она и смело посмотрела в глаза старику. «А ты за меня не решай, может, и поверю», – произнес он, медленно намазывая на хлеб густую сметану. И Ольга начала рассказывать. Старик слушал, молча, только иногда качал головой. Когда рассказ иссяк, хозяин долго молчал, потом сказал: «Тут надо подумать». «А мне сейчас что делать?» – спросила женщина. «А ты бери метлу, да мети аллеи, потом листву жечь аккуратненько будем. Труд он, знаешь, успокаивает», – ответил Дмитрий Кириллович. Он выдал ей инструмент, отвязал с веревки Беню, показал фронт работ и ушел по своим делам. Ольга сметала листву с асфальтированных дорожек, сгребала ее в большие кучи. Беня носилась вокруг, казалось, она совсем не ощущает, что оказалась в другой жизни. Вскоре женщина справилась с выданным ей заданием, и пошла, искать сторожа, чтобы взять у него спички и начать жечь костры. Идя по территории, она все больше убеждалась, что это ее пионерский лагерь имени Аркадия Петровича Гайдара. Вот полукруглые деревянные дачи, рассчитанные на один отряд, в левом крыле мальчики, в правом – девочки. Вот столовая, где кормили вкусной, почти домашней, едой. Клуб, медпункт. Плац, где каждое утро они выстраивались на линейку и поднятие флага. В детстве ей не нравилось быть в пионерском лагере. Здесь требовалась дисциплина, нужно было ходить строем, в прямом смысле, а им было по семь – десять лет, и им хотелось бегать, купаться без присмотра, не спать в сончас. Но зато были игры в «Зарницу», страшные истории по ночам, поиски разных красивых камушков, из которых можно было сделать кулончики. А потом в середине восьмидесятых она работала здесь вожатой, и это была совсем другая история. Первый раз тогда она почувствовала колоссальный груз ответственности за чужие жизни. В отряде было тридцать человек сорванцов, а вместо воспитателя, был второй вожатый Женька Леденев, такой же бестолковый, как и она. Целыми днями они крутились, как белки в колесе, а по ночам собирались пить портвейн и слушать рок-н-рол. Как же они любили эту
