— Не смей мне изменять, — рыкнул волк, оттянул мою голову за волосы и заглянул в глаза. — Ты моя! Мне принадлежишь.
— Я тебе не принадлежу, — я собрала слюну и плюнула в волчью морду.
Он ухмыльнулся, показав клыки в пасти и зашвырнул меня в свою спальню.
5 Я смотрела на оборотня зло.
— Я не твоя! И не смей от меня верности просить! Ты украл чужую женщину.
— Моя, — он накренился, чтобы морда… Опять волчья морда была на уровне моего лица.
— У тебя жена есть, — хлёстко кинула ему.
— Моя жена уничтожила весь волчий род! — рычал Уар, припирая меня к стене спальни. — Она мертва.
— Как уничтожила? — растерянно выдохнула я, глядя в его глаза, потому что на всё лицо-морду смотреть не особо хотелось.
— Закон нарушила…
— Какой закон?
— Закон истинной пары. Закон братоубийства… Детоубийства… Кровосмешения…
— Она изменяла тебя? — даже страшно было подумать с кем и что после этого творила. — А где же был ты в это время?!
— Я исполнял приказ её отца… Альфы… Не убил её, не выловил…
Сказать было нечего. Неудивительно, что этот оборотень такой дикий и злой. Хотя Аглай не лучше.
— Нельзя женщину одну оставлять, — это наверно вякнула женская солидарность.
Просто я всегда маму жалела, что у неё такой муж… Мой папа был плохим мужем и отцом. И мне всегда казалось, что если женщина что-то творит нехорошее, то это только мужчина виноват. Возможно, в моей философии была ошибка.
Но волк молчал. Ничего не говорил, не двигался, продолжал сверлить меня взглядом. И я решила продолжить разговор.
— То, что у тебя первый брак был неудачным, не значит, что ты можешь хватать человека и считать его своим. Ты не имеешь на меня право.
— Ты что-то несёшь мне,— он уже не говорил в голос, шипел еле слышно. — К чему-то подвигнешь… Случайно в Бор не попадают, наш мир сам тебя привлёк…. Ты что-то совершишь, что изменит нас. Моя. Ты моя.
— Силой ты меня не возьмёшь, — я гордо выпрямилась. — У вас такой закон!
— Ошибаешься, — рычал оборотень. — Я почти Увязный!
Он резко схватил меня и повалил на кровать. Я закричала, пытаясь сопротивляться. Мои запястья он сковал над головой. Брыкалась, утопая в мягком соболином меху.
— Дяденька, — стучала в дверь Полина. — Не наказывай Ладушку, она больше не будет!
Дяденька резко сорвал с меня штаны. Отлетела пуговица, сломалась ширинка.
— Поля! Не входи! — заверещала я. — Поля, сиди на кухне!
Следом за штанами улетели мои панталончики.
Я заныла, стиснув зубы, когда он на меня навалился.
— Скажешь, когда захочешь, — прошипел зверь, сверкнув зелёными глазами, и потрогал меня между ног.
Согнутым пальцем стал водить между складочек, задевая клитор. Ноги не давал сжать.
Я ахнула от резкого прилива крови к лону.
Оборотень задрал мне кофту, майку и лифчик до шеи натянул. Шершавым языком прошёлся по груди.
Моментально ослабла и тихо заныла.
Из глаз полились слёзы. Дурманящее, сладкое желание. Вязкое, тяжёлое накатывало на всю мою плоть, и я дурела, опьянённая нечеловеческой, дикой страстью.
На все препятствия было полностью наплевать, я хотела в себя мужчину, мне нужна была твёрдость внутри. Немедленно!
Отголоски трезвого разума подавали сигналы, что не тот, не так и не там… Но всё меркло когда надавливали на клитор, касались лепестков лона. И я стала подаваться к опытной руке… Лапе, плевать уже на всё!
Рыдания грудь разрывали. И так прекрасно и так страшно. Я металась, крутила головой то в одну сторону, то в другую.
— Моя? — его голос больше не был утробным, это сказал мужчина.
Я моргала, чтобы увидеть его. Он почти обернулся человеком. Лохматый заросший с хищной внешностью, но… уже не зверь.
Уар отпрянул, оставив меня на грани оргазма. Это было омерзительно подло. Я ведь так только однажды желала, Вальку, моего первого парня. Так, чтобы забыть обо всем, так что на всё готова, отдать и полностью подчиниться, покориться во всём.
— Да, — сдалась я и зажмурилась.
Меня полностью укрыло сильное тело.
Запах дерева, леса…
Я не хотела его видеть, но так жаждала чувствовать.
Он вошёл медленно, наполняя меня, растягивая. Сочащееся лоно затрепетало. Такой большой, пробивался всё глубже и глубже, причиняя боль и невероятную сладость.
Я в голос простонала, изогнувшись. Тело моё полностью к его телу прильнуло. Он был невозможно горячим. Я словно ошпарилась, отстранилась, проваливаясь в пушистое покрывало.
Член внутри медленно вышел и вернулся толчком, прямо до глубин пробил. От боли оцепенела, ослабла совсем, не в состоянии сопротивляться.
Меня трахали. Жестко и беспощадно. Сковывать руки уже не было нужды, я просто распласталась под оборотнем податливой и на всё готовой.
Между моих ног разгорался пожар, влага хлюпала. Я хватала воздух ртом. С каждым ударом чувствовала, что извергнусь вулканом, взорвусь от такого животного секса.
Уар вошёл в меня глубоко, оставив член внутри. Резкая боль, сменилась безумным удовольствием невероятного оргазма, который чуть не выбил меня из сознания. Где-то глубоко внутри зародилось исступление, тяжёлое и тугое, просто невозможное. И разлилось по всему телу искромётным дичайшим оргазмом.
Оцепенели мышцы, я ухватилась за любовника руками и ногами, прикусила его предплечье, пыталась поцарапать его спину, всеми путями пыталась оставить внутри пока это безудержное наслаждение не закончится.
Перестала слышать и видеть, билась в оргазме неизвестно сколько времени. А член внутри будоражил, стараясь глубже войти. И только через несколько минут я почувствовала внутри резкую боль. Сама отпрянула.
Стараясь не смотреть с кем только что переспала, подтянула к себе ноги, но сил не оказалось, и просто свалилась на бок, тяжело дыша.
Внутри всё ликовало, болело, закручивалось.
Меня укрыли краем мохнатого одеяла и оставили одну.
— Она спит, — где-то сказал Уар. — Посмотри, но не подходи.
Видимо в комнату заглянула Полинка. Потом я слышала шум кастрюль на кухне, удары топора и как опять пела сестрёнка.
Ощущение было странным. Он из меня вышел, а мне казалось, что остался внутри. Нет боли не было, скорее чувство, что всё стягивается и пульсирует.
