Глаза Елены и короля Альберта были совершенно одинаковыми.
Я провел рукой по лицу и выключил радио, когда ведущий снова упомянул Елену Уоткинс. Драконье отродье.
Мне было противно, когда они так ее называли. Я был единственным, кто имел право так ее называть.
Противоречивые чувства, бушевавшие внутри меня, выводили меня из себя. Часть меня хотела защищать ее на каждом шагу, но другая часть хотела оторвать ей голову.
— Это всего лишь слова, Блейк, — сказала мама, сжимая мое плечо.
— Не то чтобы меня это волновало, мам. Я просто устал слушать один и тот же чертов диалог на каждой радиостанции.
— Знаю. И уверена, что как только выставка «Короля Лиона» в музее закончится, шумихи тоже не будет. Кстати, твой отец сказал, что тебе нужно идти.
Я покачал головой, с шумом выдохнув через нос. Иногда мне хотелось напомнить ей, каким неудачником он был раньше, но я заплатил своей душой за то, чтобы это исчезло. Я заплатил за то, чтобы он стал тем человеком, которым когда-то был, хотя тот человек умер давным-давно.
Меня раздражало, что он стал таким гребаным неудачником, и что он легко отделался. Но моя мать заслуживала лучшего, чем то, через что он заставил пройти мою семью своим пьянством и азартными играми, и она ясно дала понять, что никогда с ним не разведется.
Она слишком сильно любила его, чтобы вот так от него отказаться.
Итак, я должен был все исправить для нее.
— Блейк, ты должен быть там.
— Хорошо, я постараюсь появиться. — Я встал и вышел из кухни. Я не хотел быть там, когда Елена спустится за завтраком.
Я захлопнул дверь спальни и достал кэмми, чтобы позвонить Айзеку.
Мне нужно было убраться подальше от Елены. И я мог использовать наш новый альбом как предлог, чтобы убраться из дома.
***
— Итак, я так понимаю, что ты должен пойти, раз уж ты был тем, кто спас принцессу и все такое, — сказал Айзек.
Я рассмеялся. Он думал, что быть девушкой Люциана было самым близким к титулу, который она получила. Только я знал, насколько правдива была его шутка.
Держа это при себе, я практически отдавал Пейю, и я знал, что это неправильно. Но всякий раз, когда я думал о нас с Еленой вместе… Я даже представить себе не мог, что мы будем парой.
Когда этот день настанет, я больше не буду собой. Я буду ее марионеткой, ее рабом. Потерянным маленьким щенком, повинующимся каждой ее команде.
Иногда такая жизнь казалась хуже, чем принадлежать Горану. По крайней мере, я бы хотел быть с Гораном. Я бы выбрал его, потому что к тому времени для меня все равно было бы слишком поздно.
Но это все равно был бы мой выбор.
Я поиграл на гитаре и настроил ее еще немного.
— Ты ведь идешь, верно?
— Не знаю. Я думаю об этом.
— Черт возьми, Блейк. У тебя есть все эти возможности и привилегии, но ты просто выбрасываешь их, будто они ничего не значат.
— Поверь мне, это не привилегии, Айзек. Эта комната будет заполнена лицемерами и снобами. Не моя сцена.
— Хорошо, позволь мне занять твое место. Я хочу познакомиться с этой Еленой, девушкой с девятью жизнями.
— Да, что ж, посмотрим, действительно ли у нее девять жизней, — пошутил я, откладывая гитару в сторону и вставая.
Я попрощался и вышел на улицу, где изменился и поднялся в воздух, направляясь обратно домой.
Я не мог поверить, что меня заставляют идти на глупое представление.
Они не могли сказать ничего такого, что вернуло бы Брайана или сделало бы наши переживания той ночи менее ужасающими.
Никто из нас не должен был быть жив, но мы были живы. Я не знал, кому мы обязаны своими жизнями — Елене из-за ее крови или Брайану из-за его самопожертвования. В любом случае, это ничего не оправдывало.
Я почти все отдал, когда Люциан представил новые топоры Короля Лиона своему отцу и совету.
Он сказал им, что топоры принадлежали королеве Катрине и что кровь короля Альберта, должно быть, в какой-то момент соприкоснулась с топорами.
Мастер Лонгвей наблюдал за мной ястребиным взглядом. Он просто ждал одного промаха.
Они спросили меня об этом, и я сказал им, что независимо от того, была ли это особая кровь или нет, эти топоры были каким-то образом благословлены королем Альбертом, и именно поэтому они были похожи на меч. Я сказал, что они должны прекратить пытаться выяснить, что это было, и порадоваться, что у нас появилось новое оружие Короля Лиона.
Пока я летел, то размышлял о конфликте в своем сознании.
Я хотел победить тьму, но не путем, лежащем передо мной. Я хотел держаться как можно дальше от Елены, но чем больше я это делал, тем больше выдавал себя тем, кем она была на самом деле. Кем она была для меня. Я знал, что, как бы сильно ни боролся, чтобы избежать разоблачения, я должен был быть там, должен сыграть роль жалкого Рубикона, у которого нет выхода, нет надежды на будущее, иначе я в конечном итоге вообще потеряю свою свободу.
***
Я решил не идти на открытие.
— Блейк, — пожурил меня отец. — Ты — Рубикон. Ты должен говорить в честь своего друга.
— Мне не нужно ничего делать. Сам факт того, что все поднимают такой шум из-за этого, противоречит всему, во что верил Брайан, папа. Это не воздание ему почестей. Я окажу ему честь так, как он хотел бы, чтобы его чтили.
— И как же это так? Напившись и кто знает, что еще?
— Таким драконом он был раньше.
— Прекрасно. Делай все, что захочешь, потому что именно на этом все и закончится. Ты всегда заканчиваешь тем, что позоришь эту семью, Блейк, и я сыт по горло этим.
Я начал смеяться, громко и издевательски. Мне пришлось прикусить язык, чтобы удержаться и не рассказать ему, как он опозорил нашу семью.
— Верь во что хочешь. Ты все равно никогда не был на моей стороне.
— Не надо мне этого дерьма! — Похоже, он хотел сказать что-то еще, но я не собирался торчать здесь и слушать его чушь.
Мне было все равно, что он всем скажет, но я и близко не подходил к такому откровению.
В итоге я вернулся к Айзеку, где собрались еще несколько друзей Брайана. Мы открыли пару банок пива и провели весь день, выпивая и разговаривая в третьем лице — как всегда делал
