способность бить с дальней дистанции, когда это было необходимо.
— Да, — прохрипела она. — Ну, твоя способность отбивать мяч чуть не убила меня.
— Справедливое замечание, — признал я, съежившись.
Недолго думая о том, что я делаю, я протянул руку и заправил ее волосы за уши. Я почувствовал, как она задрожала от прикосновения, и быстро отругал себя за этот шаг.
Не трогай ее, придурок. Держи свои руки подальше.
— У тебя странный голос, — объявила она затем, голубые глаза встретились с моими.
— Мой голос? — я нахмурился
Она медленно кивнула, затем застонала и снова обхватила лицо руками. — Твой акцент, — пояснила она, тяжело дыша. — Это не коркский акцент, — о на все еще держалась за голову, но теперь была более бдительной.
— Это потому, что я не из Корка, — ответил я, не в силах удержаться от того, чтобы протянуть руку и пригладить прядь ее волос. — Я родился и вырос в Дублине, — услышал я свое объяснение, заправляя непослушный локон ей за ухо. — Я переехал в Корк с родителями, когда мне было одиннадцать.
— Итак, ты Даб, — заявила она, явно удивленная этой информацией. — Джекин.
Я посмеялся над термином и отбросил один из своих. — А ты Калчи.
— Мои двоюродные братья живут в Дублине, — сказала она мне.
— Ах, да?
— Клондалкин, я думаю, — ответила она. — А как насчет тебя?
— Черная скала.
— Саутсайд? — ее улыбка стала шире, глаза стали более внимательными. — Ты прекрасный парень.
— Я кажусь тебе прекрасным? — я поднял бровь
— Я не знаю тебя достаточно, чтобы сказать. — она пожала плечами
— Ну, я не такой, — добавил я, чувствуя себя неловко при мысли о том, что она вынесла упреждающее суждение обо мне.
Мне должно быть все равно. Черт, обычно меня это никогда не волновало. Так почему я дулся из-за этого сейчас?
— Я верю тебе, — ее тихий голос прорвался сквозь мои мысли. — Ты никогда не сможешь быть прекрасным.
— И почему это?
— Потому что ты ругаешься, как моряк.
— Да, в этом ты, наверное, права, — я рассмеялся над ее рассуждениями
Она засмеялась вместе со мной, но быстро остановилась и застонала, схватившись за виски. Сожаление вспыхнуло во мне.
— Мне жаль, — сказал я ей, теперь твердым и немного тоном.
— За что? — прошептала она, казалось, наклоняясь ближе, когда она прикусила нижнюю губу.
— Что я причинил тебе боль, — честно ответил я.
Господи, мой голос даже не звучал так, как будто он принадлежал мне. Это было напряженно … грубо.
Я прочистил горло и добавил:
— Это больше не повторится.
— Ты обещаешь?
Ну вот, она снова взялась за обещания.
— Да, — сказала я, теперь уже хриплым тоном. — Я обещаю.
— Боже, — простонала она, теперь морщась. — Все будут смеяться надо мной.
Эти слова, это маленькое, блять, предложение пробудили к жизни какие-то странные, чертовы эмоции, которых я раньше не испытывал.
— Мне так стыдно, — продолжала бормотать она, опустив глаза. — Обо мне будет говорить вся школа.
— Посмотри на меня.
Она этого не сделала.
— Эй — я сделал паузу и приподнял ее подбородок большим и указательным пальцами. Как только я убедился, что снова привлек ее внимание, то продолжил: — Никто не скажет о тебе ни слова.
— Но они все видели меня.
— Никто не собирается открывать рот по этому поводу, — понимаю, что мой тон граничит с гневом, я сбавил его и попробовал снова. — Ни команда, ни тренер, ни кто-либо еще. Я им не позволю.
— Ты им не позволишь? — она моргнула в замешательстве.
— Да, — подтвердил я кивком. — Я им не позволю.
— Ты обещаешь? — прошептала она, и крошечная улыбка тронула ее распухшие губы.
— Да, — хрипло ответил я, чувствуя, что отдал бы все гребаные обещания в мире, только чтобы эта девушка почувствовала себя лучше. — Я прикрою тебя.
— Нет, ты завладел моей головой, — прохрипела она. Она посмотрела на свое тело и вздохнула. — На самом деле, я думаю, что ты разрушил все во мне.
Спасибо, черт возьми, за это, потому что ты прямо сейчас разрушаешь меня целиком, подумал я про себя.
Господи, откуда, черт возьми, это взялось? Отбросив эту мысль, я остановился на более безопасном:
— Я попрошу своих людей позвонить вашим людям, чтобы обсудить законопроект, — прокомментировал вместо этого.
Это вызвало у нее улыбку, настоящую улыбку, не застенчивую или маленькую. Это была мегаваттная улыбка, честное слово.
Она была просто чертовски хорошенькой.
Я ненавидел это слово, «хорошенькая» — это слово для слабаков, употребляемое женщинами и пожилыми людьми, но именно такой она и была.
Черт возьми, у меня было чувство, что ее красивое лицо будет запечатлено в моем сознании на очень долгое время. Но по-настоящему меня поразили эти огромные глаза, и у меня возникло безумное желание погуглить таблицы цветов глаз, чтобы понять, какой гребаный синий цвет у нее в глазах.
Я сделаю это позже, решил я. Жутко или нет, мне нужно было знать.
— Итак, — я попытал счастья, спросив, — это твой первый день?
Она снова кивнула, улыбка слегка дрогнула.
— Как у тебя дела?
Легкая улыбка приподняла ее губы:
— Все шло просто отлично.
— Правильно, — я съежился. — Еще раз извини.
— Все в порядке, — прошептала она, изучая мое лицо своими большими глазами. — И ты можешь перестать извиняться сейчас. Я верю тебе.
— Ты мне веришь?
— Да. Она кивнула, затем резко выдохнула. — Я верю тебе, когда ты говоришь, что это был несчастный случай, — выдавила она. — Я не думаю, что ты намеренно причинил бы кому-то боль.
— Что ж, это хорошо, — понятия не имел, почему она думает иначе, но я не собирался допрашивать девушку. Не тогда, когда я наполовину покалечил ее. — Потому что я бы не стал.
Она снова замолчала, отстраняясь от меня, и я обнаружил, что ломаю голову, что бы такое сказать. У меня не было объяснения, почему я хотел, чтобы она разговаривала со мной. Думаю, я мог бы свести это к необходимости держать ее в сознании. Но в глубине души я знал, что причина не в этом. Роясь в своем мозгу, чтобы найти, что сказать, я выпалил:
— Тебе холодно?
— А? — она посмотрела на меня с сонным выражением лица.
— Холодно, — повторил я, сопротивляясь желанию провести руками вверх и вниз по ее рукам. — Тебе достаточно тепло? Должен ли я принести тебе одеяло или что-то в этом роде?
— Я …, — она сделала паузу и посмотрела на свои колени. Слегка вздохнув, она снова посмотрела мне в лицо и сказала:
— Я на самом деле горячая.
— Абсолютно чертовски точная оценка.
Крайне неуместный ответ сорвался с моих губ прежде, чем я успел отфильтровать себя. Я быстро последовал
