у него беленькие волосики, — восхищённым и одновременно удручённым тоном произнесла Лиза. — Я так больше не могу. Что творится? Это ведь недавно случилось? Да? У него кожа как у живого. Посмотри, может, он и правда ещё живой.
— Ага, — угрюмо ответил Солдат. — У него из головы секира торчит размером рельса.
— Что нам делать? — плаксивым голосом простонала Лиза. — Что делать? Кому звонить? Кому сообщать?
— Да никому. Нет никого и нигде. Ты ещё не поняла?
— Как… какого на хрен?.. Такого не может быть. Где-то должны быть люди. Хочешь сказать, мы попали в какую-то аномалию? Типа как в каких-то играх, или… не знаю… как в фильмах, как в фантастике. Как в грёбаной фантастике, да?
— Да, — ответил Солдат, как отрезал. — Или нет.
— Вот это ответ! — воскликнула Елизавета, вознеся к небу ладони, хлопнула себя по бёдрам. — За такой сказанный шедевр тебе впору давать Нобелевскую премию.
— Ну, можно без премии… просто давать.
— Ты снова за своё! — взвизгнула Лиза. — Одолели твои шутки. — Она подошла вплотную к Виктору, задрала лицо, чуть носом не коснулась подбородка. — Ну правда же, не надо. Вот если выберемся, тогда…
— Будешь давать?
— Ты осёл! Будешь шутить! Ты!.. Я тогда тебе будешь шутить! То есть шутить ты!.. То есть… ты! Да пошёл ты, запутал меня! — Обеими ладонями она оттолкнула Солдата в грудь. — Не шути больше, я сказала, пока в нормальное место не попадём. — Она увидела ехидную ухмылку на губах Виктора. — Стоп! — Пальцы злобно сжали губы Солдата. — Я знаю, что ты сейчас ляпнешь, догадываюсь. Нет. Пока — нет. — Она убрала ладонь от губ и показала кулак.
— Ну… раз пока, то обнадёживает.
— Да, и пока обнадёживаешься, думай, пожалуйста, что нам делать дальше. Я уже от страха и непонимания становлюсь маленькой. Сейчас выкину пистолет и убегу, оставлю тебя одного.
— Я тогда огорчусь и не пойду тебя искать. Заблудишься полностью, и от страха станешь совсем горошинкой. Тогда тебе и армада вертолётов не поможет найтись.
— Гад. Чтоб ни на шаг от меня не отходил.
Солдат улыбнулся, провёл ладонью по волосам Лизы и подошёл к самодельным качелям. Присел на корточки и попробовал заглянуть в лицо ребёнка. Шея мальчика хрустнула, — Елизавета вскрикнула от ужаса, — и голова совсем опала на грудь.
— Ты чего? — спросил Солдат.
— Как чего? От такого хруста сам Люцифер сойдёт с ума. Всё, оставь его, не смотри, он не живой. Давай по-быстрому вокруг дома посмотрим, на всякий случай постучимся в дверь и уедем.
Тыльной стороной ладони Солдат вытер пот со лба: как-то стало невыносимо жарко. Клубы тумана, которые стелились вдоль забора, полностью рассеялись; не пойми отчего поднялся пух и теперь лез в ноздри и лип к коже, отчего хотелось чихать и чесаться.
— А как же расследование? — Виктор улыбнулся, исподлобья осмотрел Елизавету с ног до головы и пришёл к выводу, что она очень даже восхитительна. — Ты полицейский, нужны осмотры, протоколы.
— Сам ты протокол. Я за порядком слежу, всяких охламонов окучиваю, а не следствия веду.
Солдат покачал головой, ухмыльнулся и приподнял лоб мальчика.
— А-а-а! — Солдат вытянулся в полный рост, попятился; глаза до неузнаваемости расширились, рот раскрылся так, что готов вот-вот порваться, а кожа побледнела до цвета снега. — А-а-а… — Указывая указательным пальцем, он отступал; пятка зацепилась за кочку, и он упал на спину. Виктор так и остался сидеть, замерев с широко открытыми ртом и глазами, указывая дрожащей вытянутой рукой, пробуя сглотнуть застрявший ком в горле.
— Что, что? — Лиза суетливо подбежала к Виктору, присела на корточки и вместе с ним уставилась на ребёнка, не понимая, что так резко обескуражило молодого крепкого мужчину, только что бывшего хладнокровнее льда. Она потормошила его за плечо, намеренно иронично пощёлкала пальцами перед глазами и даже дважды размашисто щёлкнула по уху: ноль эмоций. — Солдат, чёрт возьми, не пугай меня. Или я тебе насажу пинком по башке, чтобы очухался. Кто из нас женщина — я или ты? А ощущение, что как бы что-то поменялось, трясёшься как травинка от вылета из-под чужой задницы. Это мне суждено бояться. Виктор, гад, давай уже, приходи в нормальное состояние, я тебя умоляю! — Елизавета встала на колени. Несколько мгновений рассматривала лицо Виктора, пальцем поглаживая его шею, приблизила губы к щеке и поцеловала. — А за поцелуй ты же можешь подняться?
Солдат на глазах старел, на голове появились первые седины, первая морщина прорезала лоб; словно лезвием прорезали несколько морщинок в уголках глаз со стороны висков.
— Миленький, Солдат, Виктор, что с тобой случилось? — Елизавета сильно потрясла безвольное мужское тело. — Очнись, приходи в себя. Не оставляй меня одну. Ты как живой мертвец…
Молча Солдат поднялся на ноги (Лиза вскочила с колен и побежала следом), подошёл к мальчику и опустился перед ним на колени. Дрожащие ладони обхватили щёки. Солдат закрыл глаза и поднял лицо к небу. Елизавета увидела, как из-под сомкнутых ресниц по щеке поползла слеза. Она никак не могла взять в толк, что происходит, но решила дать ситуации самой найти выход, села рядом с Виктором и притихла наблюдая.
Наверное, прошла вечность, а Солдат, не открывая век, продолжал держать лицо мальчика, ни разу не шелохнулся. Лизе надоело сидеть, да и земля не такая уж тёплая.
— Ладно, мой Солдат, медитируй. Я буду тебя ждать. Немного осмотрюсь. — Лиза увидела в траве обрез ружья, подняла и положила возле ног Виктора. — Твоё оружие, не бросай. — Она осмотрелась, увидела под кустом крыжовника рамку с портретом. Ей стало слишком любопытно: что, если там на фотографии хозяева? Возможно, это что-то прояснит. Хотя, как чья-то физиономия сможет что-то путное рассказать, если даже неизвестно, что это за мир, в котором нет ни одной живой души. Словно эта земля предназначена для временного перевалочного пункта, где каждому заход в строго определённое для него время. Елизавета повернула лицо в сторону Солдата. Ей стало его невыносимо жалко. Она почувствовала к нему прилив нежности. Солдат стал похож на солдата, потерявшего на войне весь свой народ; и теперь он стоял перед громадной братской могилой и давал клятвы — отомстить. Его лицо приняло цвет земли.
— Как же так? — шёпотом произнесла Елизавета. Когда в первый раз увидела Виктора, он показался ей восемнадцатилетним парнем, немного старше, а теперь перед глазами находился тридцатилетний мужчина, да ещё с волосами, прореженными лёгкой сединой. — Что же сейчас такого случилось?
Лицо мальчика лопнуло в ладонях Солдата.
Глаза Виктора широко открылись и забегали. Он тяжело сглотнул и издал нервный смешок. В его ладонях между пальцев застряли фарфоровые мелкие
