Единственным положительным моментом в этой ситуации оказалось то, что, когда Гарри всё-таки явился, он злился не меньше меня. И, как обычно, притащил своего приятеля Фрэнка. И, тоже как обычно, даже не удосужившись поздороваться или сказать что-нибудь хотя бы отдалённо напоминающее о приличиях, поприветствовал меня фразой:
— Из-за тебя я опоздаю на регбийный матч.
— Можно подумать, ты играть идёшь, — отрезала я, когда мы поплелись по Эклс-стрит. — Ты же просто зритель. А опоздания пары зрителей никто даже не заметит.
Разумеется, это его ещё больше разозлило, поскольку он и в самом деле ужасно хочет выходить на поле. Но пока в школе есть мальчики на год старше, ему не стоит ожидать попадания в стартовый состав.
Впрочем, Фрэнк попытался плеснуть немного масла в бурные воды наших с Гарри отношений и вежливо поинтересовался, что я собираюсь делать, когда закончу школу. Не помню, говорила ли тебе когда-нибудь, как Фрэнк выглядит. Он довольно высокий (даже выше Гарри), и у него вьющиеся золотистые волосы, которые постоянно приходится откидывать назад, чтобы они не закрывали его зеленоватые глаза.
— Даже и не знаю, — ответила я, немного подумав. — Полагаю, раз уж Филлис собирается поступать в университет, то и мне тоже хотелось бы.
— А что будете изучать? — уточнил Фрэнк.
— Думаю, английскую литературу. Это мой любимый предмет.
— Мне он тоже нравится, — кивнул Фрэнк.
Но прежде чем кто-нибудь из нас успел сказать что-нибудь ещё, вмешался Гарри:
— Девчонки в университете — какая нелепость! В чём смысл? Через год-два все они будут заниматься только своими мужьями и детьми. Если, конечно, — добавил он, подчёркнуто глядя в мою сторону, — их вообще возьмут замуж.
— Ох, Гарри, не будь таким ослом! Лучше заткнись! — воскликнул Фрэнк.
Даже и не знаю, кого слова Фрэнка удивили больше, меня или Гарри. Я думала, брат скажет на это что-нибудь отвратительное (что было бы для не го типично), но он, к моему огромному удивлению, только пробормотал: «Да я шучу», — и сразу заговорил о каком-то мальчике из их класса, которого считал на стоящим регбийным волшебником. Это было довольно тоскливо, но, по крайней мере, больше он меня не оскорблял. Всю дорогу до дома они с Фрэнком так и проболтали о своих скучных школьных делах. Впрочем, я особенно не возражала: предпочитаю быть вовсе проигнорированной Гарри, чем с ним разговаривать. Время от времени Фрэнк очень вежливо задавал и мне вопрос-другой о нашей школе: какими видами спорта мы занимаемся (что касается меня, то никакими: во всяком случае, не добровольно) и отпускают ли пансионерок на выходные. Он явно не так много знает о дублинских девочках и их школах. Сестра, правда, у него есть, но она учится в пансионе где-то в глуши.
Но в целом я старалась не вмешиваться в их разговор о регби и о том, как отец Джером заставил кого-то, кого они всё время называли «стариной Шериданом», в качестве наказания за то, что тот заснул прямо на уроке, переписать целых двадцать страниц «Энеиды» (а ведь даже мать Антонина никогда не переваливала за пять страниц). А пока они болтали, я смогла хорошенько подумать о том, как лучше подобраться к Филлис.
После драматических событий, произошедших в среду вечером, я её почти не видела. В четверг они с Кэтлин и её мамой пошли на какую-то лекцию по искусству, а вчера — на концерт с тётей Джозефиной. Должна сказать, одного Бетховена было бы явно недостаточно, чтобы заставить меня провести с тётей Джозефиной целый вечер, но, полагаю, сперва она сводила Филлис пообедать. Что касается сегодняшнего дня, я точно знаю, что Филлис идёт в гости к Кэтлин, чтобы помочь той с новой шляпой (могу только догадываться, как она будет выглядеть), так что и сегодня я не смогу с ней поговорить.
Впрочем, я поняла, что Филлис — не единственный человек в доме, способный рассказать мне о суфражетках. Есть ведь ещё Мэгги. И хотя я так и не смогла переговорить с ней наедине с тех самых пор, как раскрыла тайну Филлис, но знала, что сегодня днём она будет не слишком занята: папе придётся пойти на какой-то деловой обед, так что большей части семьи дома не будет, а значит, еду на всех готовить не нужно. Разумеется, я вовсе не была уверена, что она расскажет мне хоть самую малость. Если Филлис сообщила Мэгги о том, как я следила за ней в среду (а скорее всего, она так и сделала), та, возможно, мне уже не доверяет. Я всё ещё раздумывала о том, как лучше к ней подобраться, как вдруг Гарри схватил меня за руку и прошипел:
— Молли? Ты вообще меня слышишь? А ну быстро домой, мне на матч пора!
И я осознала, что мы стоим у нашей двери. Удивительно всё же, как многого не замечаешь, когда думаешь о чём-нибудь интересном.
— Не беспокойся, — бросила я Гарри, нажимая кнопку звонка. — Я не собираюсь проводить с тобой больше времени, чем мне приходится.
Дверь открыла Мэгги.
— Вот, я её привёл, — сказал Гарри. — Мэгги, не будешь ли так добра сообщить об этом маме? Я на матч опаздываю.
И он улыбнулся, а Мэгги улыбнулась в ответ. Гарри ей на самом деле нравится: с величайшей неохотой должна признать, что с ней он, как прави ло, довольно любезен. Это вообще, наверное, единственная его положительная черта: он всегда вежлив с прислугой. В общем, они с Фрэнком ушли, а я последовала за Мэгги в холл.
— Ну разве не мило со стороны твоего брата проводить тебя домой? — спросила она.
— Определённо нет, — ответила я. — Он это сделал только потому, что мама с папой его заставили.
— О, не будь к нему так строга. Он паренёк порядочный, — возразила Мэгги, хотя это явно не так. Но я не стала спорить, поскольку у меня и без того было много вопросов, которые хотелось ей задать. Однако сперва я заглянула в гостиную и поздоровалась с мамой, которая пила чай с соседками, миссис Шеффилд и мисс Харрингтон. Они обсуждали организованную нашим приходом благотворительную ярмарку, причём обсуждали с жаром, поскольку кое-кто из женщин, которым они предложили поучаствовать, отказался со словами, что подобные ярмарки — это «протестантские штучки».
Впрочем, я смогла довольно быстро улизнуть на кухню. И едва я туда вошла, Мэгги тут же сунула мне в руку кусок свежеиспечённого лимонного пирога.
— Я подумала, вдруг тебе захочется, — улыбнулась она. — Учитывая, что праздник ты пропустишь.
— О Мэгги, ты настоящий ангел, — вздохнула я и бросилась её обнимать.
— Руки прочь! — воскликнула Мэгги. — И не говори маме, что я тебя угостила: ты всё-таки наказана. К тому же она считает, что я испекла пирог только для продажи на ярмарке. Что я, разумеется, тоже сделала, — добавила она, усмехнувшись.
Я не могла ответить, поскольку мой рот был набит лимонным пирогом, поэтому просто кивнула. Пирог был очень вкусным (хотя и не таким, как у миссис Уилан, но этого я, конечно, Мэгги говорить не стала).
Наконец, покончив с пирогом и запив его чашкой едва тёплого, зато ужасно крепкого чая из кухонного чайника, я спросила:
