Я точно засек время и, когда 48 часов наконец-то прошли, встал со словами: «Мы должны идти домой». Однако полицейские перегородили выход в коридор и не позволили нам уйти. Мы сопротивлялись, настаивая на своем, но в итоге нам пришлось вернуться в камеру. Примерно через час ситуация повторилась, так как мы не собирались отступать. Нас задержали 7 февраля днем, примерно в половине третьего, а освободили нас с Ким Кванилем только около шести вечера 9 февраля, а значит, мы провели под арестом гораздо больше 48 часов.
Как только нас освободили, мы сразу отправились в контору, так как очень переживали за адвоката Но Мухёна. С того времени дело Но Мухёна уже успели рассмотреть и отклонить заявление о выдаче ордера на арест. Однако мы узнали, что прокуратура повторно запросила ордер.
Когда запрос был отклонен, Но Мухёна, конечно, должны были освободить, но его не отпускали и, скрывая факт отказа в выдаче ордера, запросили его повторно. Меня охватила злость. Я не мог оставаться хладнокровным.
Прежде всего, я пошел в кабинет дежурного судьи, который был ответственен за выдачу ордера по повторному запросу. В кабинет зашел также и начальник отдела общественной безопасности прокуратуры Пусана, который и подал повторный запрос на ордер. Это не поддавалось здравому смыслу. Я начал громко протестовать против происходящего.
– Почему здесь начальник отдела общественной безопасности?! Разве Вы не убеждаете тем самым судью в необходимости выписать ордер?! В выдаче ордера было отказано, почему же Вы не освободили человека?! У меня к Вам эти три вопроса, – я кричал, чтобы он выслушал до конца.
Лицо начальника отдела общественной безопасности покраснело, и, не зная, как ему поступить, он просто сбежал.
Как раз в то же время председатель Комитета по правам человека Корейской ассоциации адвокатов Ю Тхэкхён и член Комитета по правам человека адвокат Ха Кёнчхоль пришли в кабинет судьи, чтобы все прояснить. Эти двое напирали на то, что им необходимо выяснить правду с точки зрения Ассоциации адвокатов, и что Ассоциация адвокатов не останется безучастной, если судья примет повторный запрос на отклоненный ордер на арест.
Ю Тхэкхён, как опытный адвокат, во всем этом водовороте событий очень умело напугал судью. «В настоящий момент Корейская ассоциация адвокатов выносит на рассмотрение членов правления общества проект поправок в устав. Смысл их состоит в том, чтобы отказывать в адвокатской регистрации судьям и прокурорам, которые по политическим делам вынесли решения, нарушающие права человека». Это была угроза, что если судья несправедливо выдаст ордер на арест, то по завершении судейской деятельности он не сможет получить регистрацию адвоката. В действительности, если внутри Комитета по правам человека Корейской ассоциации адвокатов и были подобные обсуждения, до вынесения поправок в устав на рассмотрение членами правления, конечно, дело не дошло.
Дежурный судья подготовил ордер и, поразмыслив, оставил запись и просто ушел с работы. Он сказал, что пойдет на обед и скоро вернется, но обратно не пришел и как будто просто пропал. Это было очень мудрое решение. Дело было в том, что полиция формально не обработала заявку на повторную выдачу ордера, и начальник отдела общественной безопасности лично попросил дежурного судью выписать ордер. Следовательно, несмотря на то что судья просто ушел, не выполнив заявку, в прокуратуру нечего было доложить. В то время такие тайные заявки на выдачу ордера на арест по политическим делам проходили беспрепятственно. Такие вещи делались напрямую.
Следователь вдруг выпучил глаза. Бунт на корабле? Ведь запрос об аресте задержанного адвоката исходил от отдела общественной безопасности Верховной прокуратуры, а о его выполнении необходимо было доложить министру юстиции и получить от него одобрение. Однако если ордер не был выдан, то отдел общественной безопасности Пусанского отделения прокуратуры должен был отвечать за свою некомпетентность.
Начальник отдела общественной безопасности, задержавший адвоката Но, очень волновался и всю ночь ездил с заявкой на ордер по домам других старших судей. Другие судьи не собирались брать на себя это дело со словами: «Это дело, которым должен заниматься дежурный судья. Почему Вы приехали с ним ко мне?» Он даже поехал к начальнику отдела судейской деятельности, но и тот ответил отказом. В конце концов он добрался и до председателя суда, но пользы это не принесло.
В итоге утром следующего дня адвоката Но отпустили. Полиция больше не могла его удерживать, поэтому поздно вечером они доставили его домой, проводили до дверей и остались наблюдать, но так и не нашли повода выписать ордер и наутро уехали.
В тот день Но Мухён в один миг стал знаменит по всей стране. Все газеты трубили о нем и печатали громадными буквами заголовки типа «За сутки ордер был отклонен четыре раза». Этот случай обличил положение дел с соблюдением законности, и в то же время это дело стало символом горячего сопротивления Пусанского региона текущей политической ситуации.
Незаконное задержание трех адвокатов, в числе которых был и Но Мухён, не могло остаться незамеченным. Местная коллегия адвокатов Пусана решила подать иск на возбуждение уголовного дела. Однако оно так и осталось незавершенным. Хотя запрос на выдачу ордера и был отклонен, прокуратура могла подать запрос на проведение судебного разбирательства по факту невозможности задержания, несмотря на подозрение в совершении преступления. Однако такого запроса не поступило, и Ассоциация адвокатов молча согласилась на прекращение дальнейшего детального расследования. Однако позже, когда адвокат Но был задержан по делу компании Daewoo Shipbuilding, прокуратура все же приобщила этот случай к иску.
Политическая обстановка в стране накалялась, все шло к великому Июньскому противостоянию. По всей стране дул ветер демократизации. В Пусане он особенно чувствовался. Пожар демократизации, который начал разгораться с начала 1987 года, был особенно жарким именно в Пусане. 13 апреля 1987 года, когда президент Чон Духван выступил с заявлением о том, что будут приняты меры для сохранения старой Конституции от 13 апреля*, началось сильное сопротивление. Первыми движение начали представители интеллигенции. Деклараций о текущей политической ситуации было как воды в запруде. Декларации о текущей ситуации в стране начали распространяться сперва среди преподавателей университетов, а позже – и среди других групп интеллигенции. Мне запомнилось, что декларации адвокатов, стоматологов, фармацевтов о политическом положении в стране впервые появились именно в Пусане. Мы с адвокатом Но даже зачитывали «Декларацию пусанских адвокатов», под которой стояли 24 подписи и которая требовала отмены мер по сохранению старой Конституции, внесения поправок в конституцию и введения системы прямых выборов. Для адвокатского сообщества это было беспрецедентным.
Неоднократно в центре города то тут, то там организовывались уличные демонстрации. Народ реагировал на них очень доброжелательно. Когда демонстранты маршировали, выкрикивая лозунги, простые граждане стояли на обочине и поддерживали их аплодисментами. Хотя демонстрации и мешали уличной торговле, но, когда раздавались лозунги, продавцы не препятствовали шествию. Прохожие и продавцы, выходя вперед, осуждали действия полиции, которая пыталась задерживать участников демонстраций, и преграждали ей путь. Многие раздавали хлеб и напитки. Бывало даже, что демонстранты раздавали листовки, а им тут же передавали собранные деньги для покрытия расходов.
