осторожно, она с облегчением восхитилась, как будто она девица в беде, а он доблестный рыцарь, который только что появился, чтобы спасти ее.
— О, разве это не продуманно? Зои, посмотри, — взволнованно говорит она, как будто у меня нет ни глаз, ни ушей, и я, должно быть, скучаю по этому, потому что Картер Махони на моей кухне приносит мне суп для улучшения самочувствия, и я не выгляжу счастливой, увидев это. Его. — Разве это не мило? Какой милый мальчик.
Картер улыбается мне, и я смотрю на него в ответ.
Это так возмутительно, что он здесь; Я понятия не имею, как реагировать на его присутствие в моем доме, не говоря уже о моей матери. Сглотнув, я с некоторым усилием отложила сервировочную ложку. Мои руки дрожат, а внутри пустота, как будто их вынули прямо из меня. Я не могу найти свой голос. Должно быть, это тоже было вычеркнуто. Я хочу потребовать, чтобы он убрался к черту из моего дома, но у моей матери звезды в глазах, и я не знаю, что делать.
Картер не ждет приглашения подойти ко мне. Теперь, когда моя мама достаточно впечатлена, он подходит, ставит суп на стол и крепко обнимает меня. Не обращая внимания на то, как мое тело напрягается, когда он прикасается ко мне, он притягивает меня для неловких объятий. — Как ты себя чувствуешь, детка?
“Детка?”
Я не его “детка”.
Что, черт возьми, он делает?
Я смотрю за его дурацкое широкое плечо и вижу маму. Ее глаза широко раскрыты, щеки раскраснелись от удовольствия, и я практически вижу образы богатых, тайно психопатических внуков, танцующих в ее глазах.
Глядя на Картера, я стараюсь говорить ровно. — Что ты делаешь в моем доме?
— Я же сказал, я хотел принести тебе суп. Ты также сегодня пропустил историю, а завтра у нас контрольная. Я сделал тебе копию своих заметок.
Он отстраняется и выуживает из спортивной сумки лист бумаги для записной книжки.
— Извините, что не мог прийти раньше; Я только что с тренировки.
Ха, тренировка. Хороший ход, психопат.
Его карие глаза блестят от удовольствия, когда он протягивает мне сложенный лист блокнота. Мой мозг говорит мне, что я должна, но я даже не могу заставить себя сказать неискреннее «спасибо» ради моей мамы.
— Как продуманно! Хочешь остаться на ужин? – нетерпеливо спрашивает моя мама.
— Нет. Нет, он не может остаться.
Тон Картера извиняющийся. — Да, мне нужно вернуться домой и помочь отцу с работой во дворе.
— Разве ты не милый? Хотела бы я, чтобы у меня был такой сын, как ты, — хрипит моя мама.
Фу, рвота! Если бы она только знала.
Картер смеется, легко говоря: — Ну, может быть, когда-нибудь.
О, Боже, хватит. Я не понимаю, во что он играет, но этой игре пора заканчиваться.
Мне становится плохо, когда мой взгляд возвращается к моей маме, и, несмотря на весь мой смущенный гнев, она разрывается от радости. Конечно, она очарована им, и, несомненно, еще больше богатством и репутацией его семьи. После того, как я выставила всю нашу семью в плохом свете, рассказав о Джейке Парсонсе, теперь появляется звездный защитник, чтобы проверить меня и назвать меня деткой.
Для нее Картер Махони должен выглядеть как мое искупление, завернутое в уже привлекательную упаковку.
Я даже не могу поверить в это дерьмо.
По крайней мере, я что-то чувствую, наверное. Я совершенно оцепенела с тех пор, как вчера он оставил меня одну в классе, но сейчас я злюсь. Столько гнева, что моя кожа горит из-за него.
— В любом случае, я надеюсь, что тебе скоро станет лучше, принцесса, — говорит он мне, заставляя меня съежиться из-за того, что он использовал прозвище, которое он бросил, когда унижал меня в том пустом классе. — Я хочу отвезти тебя в центр Портера на этих выходных.
О чем, черт возьми, он говорит?
— Портера? — спрашивает моя мама, прежде чем я успеваю ответить. — О, я слышала, что это очень хороший ресторан.
Картер оглядывается на нее и кивает, его улыбка очаровательна. — Моя сестра и ее муж на самом деле владеют этим местом, поэтому приятно зайти и увидеть семью, а также получить хорошую еду. Беспроигрышный вариант.
Неужели она серьезно не видит, насколько он полон дерьма? Вроде нет, но тогда зачем ей? Какой нормальный, правильно функционирующий человек стал бы делать то, что сейчас делает Картер? Никто из них. Никто.
Картер смотрит на меня, как будто говорит серьезно. Я не могу поверить, что он говорит серьезно, но насмешливая атмосфера частной шутки, которой может наслаждаться только он, прошла, и его выражение лица, кажется, указывает на то, что предстоящее приглашение искренне. — Так что ты скажешь? В субботу вечером?
Я знаю, что это слово ничего для него не значит, но я все равно говорю. — Нет.
— Значит, в воскресенье, — возражает он чуть менее дружелюбным тоном.
Я качаю головой. — Нет, спасибо. Я занята все выходные. — И навсегда, если альтернативой будет пойти куда-нибудь с ним наедине. Что, черт возьми, он думает? Я так сбита с толку его присутствием в моем доме, супом, этим странным приглашением на ужин… У меня кружится голова. В какую игру он играет?
— Зои, не груби, — предостерегает мать, мягко хмурясь.
Я чувствую, что мое лицо краснеет, гадая, насколько грубым она могла бы подумать о нем, если бы узнала, что он изнасиловал меня вчера и имел наглость ворваться в мой дом — место, где я должна чувствовать себя в безопасности — сегодня. Глядя на Картера, я спокойно говорю: — Ты должен уйти.
— Хорошо, — говорит Картер, кивая, глядя мне в глаза. — Проводишь меня до моей машины?
Я открываю рот, чтобы сказать нет, но моя мать уже бросается вперед, глядя на меня с растерянным неодобрением. — Конечно, она проводит тебя до машины. Обычно она не такая, должно быть, ей действительно нехорошо, — добавляет она, кладя тыльную сторону ладони мне на лоб.
— Мама, остановись, — бормочу я, отбрасывая ее руку.
Картер слабо ухмыляется, но останавливает себя, поскольку сейчас он притворяется очаровательным. — Я не задержу ее надолго, — обещает он.
— Задержи, сколько хочешь, — говорит мама, бросая на меня еще один предостерегающий взгляд.
Я так зла, что могу взорваться. Я определенно не хочу оставаться
