— Что это? — ахнул Плут, когда из-под слоя копоти проступили буквы под ногами воздушного пирата.
Боясь дохнуть, Плут смахнул остатки пыли платком. На резной раме золотом были выведены буквы. Плут прочёл имя: «Шакал Ветров»! Значит, так звали этого богатого человека, который построил себе роскошный дворец в фешенебельном районе Нижнего Города. Что стало с ним? Плут мог только теряться в догадках.
Пытаясь отыскать хоть какие-то подсказки, Плут обнаружил под каждой из фигур похожие на свитки таблички с именами членов семейства. Под изображением матери было выведено «Гермина», мальчиков звали Люциус, Центикс, Мьюрикс, Пеллиус, Мартилиус, а самого маленького — Квинтиниус. По самому низу картины в виде ленты, развевающейся на ветру, бежала замысловатая надпись: «Семья Орликса Верджиникса».
Как хорошо было бы иметь такую семью, подумал Плут, расти вместе с братьями, которые играли бы с тобой, гуляли по шумному старому городу, свободному от тирании гоблинов и Стражей Ночи. На секунду он задержал взгляд на портрете младшего сына. Как ни странно, ему показалось знакомым это лицо: тёмные глаза и упрямый подбородок.
«Жаль, что мы никогда не встречались с тобой», — сокрушённо подумал Плут и принялся расчищать остальную часть фрески.
Над залом, где позировала семья, изображалась крыша прекрасного здания с кручёными шпилями и округлыми минаретами. В перспективе смотрелись величественные ансамбли: вздымающиеся в небо башни, роскошные особняки и дворцы, раскинувшиеся по берегам Краевой Реки. На ленте, которую держала в клюве нарисованная Птица-Помогарь, значилось: «Западная набережная» — так, по-видимому, назывался этот район прежде.
Плут перевёл взгляд на верхнюю часть кровли. Его внимание привлёк какой-то предмет, явно прикреплённый к одному из пилонов. Поняв, что ему не дотянуться до самого верха фрески, юноша на секунду прервал работу, схватил табурет, вскочил на него и, стерев грязь, ахнул! Под слоем копоти скрывалось тщательное изображение небесного корабля. Детали были прорисованы с удивительной точностью: Плут мог разглядеть каждый гвоздь, каждый рычаг и каждый узелок на канатах в оснастке летучего судна. Паруса раздувались, мачта сверкала, а медная табличка с названием корабля «Покоритель Бурь» блестела на солнце.
Плут с грустью подумал: «Придёт ли время, когда в небо снова поднимутся такие корабли?»
— Кар-р-р! — отчаянно прокричал ворон, и эхо в зале повторило его крик.
— Ай-ай-ай! — завопил Плут, покачнувшись на табурете.
— Пор-р-р-а пр-р-р-осыпаться! Пор-р-р-а! — каркал ворон.
Плюх!
— Гром и молния, что тут творится? — послышался сонный голос из дальнего угла зала. — Плут, что с тобой?
Плут поднялся с пола, потёр ушибленную голову. Феликс подбежал к нему и в изумлении глянул на картину.
— Ну и ну! — посетовал он. — Как это я сам не догадался расчистить стенку!
— Красиво, правда? — спросил Плут, отступая на несколько шагов и любуясь картиной.
— Она была скрыта под глубоко въевшейся копотью и сажей. Посмотри на надписи, Феликс. Потрясающе. Мы сейчас находимся во дворце, который когда-то принадлежал знаменитому воздушному пирату, капитану небесного корабля Орликсу Верджиниксу, по прозвищу Шакал Ветров. А это его жена. И сыновья.
— Да, да, — проговорил Феликс. — В истории я не силён. Ты понимаешь, о чём я? Мне интересно то, что происходит сегодня, сейчас, а не то, что случилось тысячу лет назад.
— Но прошлое связано с настоящим, — возразил Плут. — Прошлое живёт в нас, окружает нас.
— Ну если ты так считаешь, — зевнул Феликс.
— А как насчёт завтрака? Я умираю с голоду.
Спустя полчаса они выбрались из подземного дворца наружу, под яркие лучи солнца. Плута жара буквально обварила. Несмотря на раннее утро, влажный воздух казался раскалённым и от невыносимого зноя нечем было дышать.
Феликс, с Гаарном на плече, уверенно прокладывал путь среди завалов и нагромождений каменных глыб. Плут шагал за ним, стараясь успокоить нервы и думая о том, что ждёт его впереди.
— Вот мы и пришли, — объявил Феликс, когда они взобрались на самый верх огромной каменной кучи. — Краевая Река…
Плут вгляделся в даль. Несмотря на палящую жару, его охватила дрожь. Река производила удручающее впечатление. Она медленно несла свои грязные воды, и над маслянистой, жирной поверхностью клубами вихрился туман. Они с Феликсом спустились к берегу.
— Ну, удачи тебе, Плут, — пожелал ему Феликс на прощание. — И передай привет моему отцу и Варис.
— Разумеется, передам, — отозвался Плут, глядя в глаза другу. — Послушай, сейчас ещё не поздно всё изменить — и пойти вместе со мной!
— Нет, — ответил Феликс. — Я… Я не могу вернуться назад. Моё место здесь. — Он указал на реку. — А теперь ступай, Плут. Будешь переплывать реку — поторопись, а то туман скоро рассеется и тебя могут заметить с берега.
— Ну, Феликс, — вздохнул Плут, обнимая друга, — береги себя.
Феликс отстранился.
— Мы ещё встретимся, — произнёс он. — Я совершенно уверен.
Плут молча кивнул, пытаясь удержать слёзы, и отвернулся. Клубился туман, жирная, вздувшаяся река плескалась у его ног…
— Пр-р-рощай! — каркнул напоследок Гаарн, взмывая в воздух.
Плут обернулся.
— До свидания, Феликс, — печально всхлипнул он. — Ты настоящий друг.
Повернувшись спиной к Феликсу, Плут сделал шаг вперёд. Затем ещё один, и ещё…
Глава четвертая. Гибельная дыра
Плут осторожно ступал по липкой, чавкающей грязи, пузырящейся у него под ногами. Прибрежная отмель коварной Краевой Реки резко подавалась вниз. Он ощупал пояс, проверяя, всё ли на месте, хотя вряд ли он мог что-то исправить, если чего-либо из снаряжения не хватало. Сначала бурая вода доходила до колен, потом он оказался по пояс в густой жиже. Дно исчезло под ногами, и дальше можно было пробираться только вплавь.
Выбросив руки вперёд, Плут наклонился, оттолкнулся ногами и погрузился в воды медленно текущей реки. Вода была тёплой и маслянистой, густое месиво с тяжёлым плеском лениво расступалось, омывая его кожаную лётную форму.
Делая взмах за взмахом, Плут целеустремлённо плыл вперёд, к другому, трудноразличимому за туманом берегу.
Плут никогда не увлекался плаванием. Грязная вода, текущая по канализационным трубам мимо Центрального Книгохранилища, дурно пахла, и было немыслимо даже подумать в ней искупаться — передвигаться по каналам можно было только на плотах. С раннего детства он не любил занятий на плавучих цистернах, хотя его товарищи — помощники библиотекарей — получали удовольствие от таких поездок. Позже, попав на Вольную Пустошь, где кристально чистая гладь Большого Озера предлагала идеальные условия для купальщиков, он постепенно полюбил воду. Встав рано поутру, задолго до завтрака, бежал к озеру и, нырнув с высокого берега, переплывал его.
