этим всем одежде. Мои ноги, находящиеся 10 часов в мокрой обуви, распухли, как у утопленника. При взаимодействии горячей воды с моим телом к потолку поднимается дурно пахнущее водостоками испарение. Я смыл с себя следы побега и вышел чистым, обновленным, благоухающим искусственным ароматом жасмина. Из содержимого шкафа я выбрал белую футболку, синие джинсы и серую водолазку. Из подходящей по размеру обуви были только белые кроссовки.
В моем воображении уже есть десятки вариантов фона для доверенной мне работы. Это моя первая работа на заказ, и она должна быть выполнена идеально. Я минут 20 сижу на стуле, не двигаясь, и пристально смотрю на фотографию. Меняются оттенки песка, высота волн на море, облака, небо, яхта, неизменным остается лишь лицо женщины. «Ни куда не выходи», – слова Сомерсета звучат в моей голове как приговор, вызывая желание не исполнить его. В конце концов, я еще не один день проведу в этих пыльных стенах, было бы глупо не подышать воздухом напоследок. «И что дальше? Дальше свободная жизнь! Наслаждайся!» – это ведь Сомерсет вчера сказал мне наслаждаться. За окном ноги прохожих ходят туда-обратно. Красные женские сапожки, отблески солнца в начищенных черных туфлях, маленькие белые босоножки… По обуви в своем воображении я достраиваю недостающие картинки, тела, лица, все лица получаются счастливыми, они блаженствуют от прогулки. А если меня поймают? Врачи ведь точно подали на меня заявку для розыска. Я открыл шкаф и увидел длинный плащ. Чем больше я сомневаюсь, тем активней растет вероятность, что я останусь здесь. Я резко выдернул плащ из шкафа и пошел к выходу. Я аккуратно вылез из подвала, потом вышел из комнаты. Коридор, сцена, зал, если главные двери заперты, я вернусь обратно, где-то в глубине сознания я надеялся, что они закрыты. Жажда прогуляться свободным была, но страх быть пойманным превышал ее. Я начал толкать двери, и они приоткрылись. «Ладно, все хорошо, я пройдусь немного, и тут же вернусь обратно», – успокаивал я сам себя. Это был мой второй побег, только уже от того, с кем я совершил первый. На каждого немого найдется свой глухой.
Орошенный воздух предвещал дождь. Вымазанное серыми тучами небо окрашивало улочки под собой в пасмурные оттенки. Мои мысли уводили меня все дальше и дальше от старого театра.
Многие представляют себе Бога как мускулистого, седого старика, с нахмуренными бровями и сердитым взглядом. Я никогда не изображал Его на своих холстах, но уверен, Он не может быть стар, в том месте, где старости вообще нет. Иногда, видя нашу встречу мысленным взором, я замечаю, что у Него мое лицо.
Я не знаю этот город, но ощущения, что я мог заблудиться, нет. Я миновал центральную площадь с памятниками основателям, сквер с круглым фантом, парк, поющий шелестом листьев, и брел по длинной набережной с пропитанным солью воздухом. К тому времени, как я подошел к мосту, гремела гроза. Люди второпях разбегались по домам и забегаловкам в надежде избежать дискомфорт от мокрой одежды. Плащ, недавно сменивший вешалку на мои плечи, внушал спокойствие, уверял, что защитит меня от дождя, и я верил ему…
Страх перед смертью открывает специфическое видение. Время бежит неуловимо и тут же тянется, как вечность. В ускоренном режиме текут мысли без финального заключения. Чьи-то слова из памяти начинают звучать, как будто извне. Проезжающая машина со знакомой музыкой, рев бензопил, объемный стук метронома где-то в горах, все звучит с эффектом пещерного эхо, от которого инстинктивно хочется бежать.
На мосту со мной случился неожиданный припадок. Я чувствовал. Что вот-вот умру.
Вся жизнь с ее содержанием кажется такой нелепой, похожа на сон, после которого ты проснулся… проснулся перед смертью… Лил дождь, я стоял на коленях и умирал. Если таков мой финал, то без раздумий скажу, что прожил свое время, как никто, как человек, не знавший даже своего настоящего имени.
Нас сегодня двое размышляющих о смерти… Я и она. Она в метрах 30-ти от меня, стоит за бордюром моста с распахнутыми, словно крылья, руками.
Если я найду в себе силы вернуться к началу моста, возможно, меня спасут врачи из стоявшей там машины скорой помощи…
Если я найду в себе силы пойти вперед, возможно, я спасу девушку, намеревающуюся покончить с собой…
Я могу не дойти до врачей, тогда она разобьет себе голову об камни на дне моря. Пойдя же к ней, есть вероятность, что сегодня на этом мост лишь один уйдет в мир иной. Тому, у кого нет родных, нет прошлого, нет имени, тому нечего терять…
Я встал с колен, опершись на поручень моста, и, еле волоча ватные ноги, направился к девушке. Шаг за шагом силы покидали меня. Оценка расстояния терялась, и мне казалось, что она, то в метрах ста от меня, то на расстоянии вытянутой руки, то я вообще иду на месте. Иногда я снова ощущал себя на больничной кровати, слышал звук прибора, измеряющего мое сердцебиение, слышал чьи-то голоса, запах знакомого парфюма, но не мог открыть глаза. Падение пластом, лицом в лужу, выводило из этих видений. Последний раз я рухнул на асфальт уже за ее спиной. Я не заметил, как дошел, потому что шел целую вечность.
– Что ты делаешь?! – мои слова, боясь опоздать, вылетают, разбивая капли дождя, скопившиеся на синих губах.
– Я собираюсь поставить точку в своей никчемной жизни! – похоже, она ничуть не удивлена моим присутствием, речь ее подготовлена, она не оборачивается, тон голоса – в стиле накопившейся депрессии.
– Зачем? – если б я не умирал, то подошел бы к ней, схватил за хрупкие плечи и вытянул с края моста. А не задавал бы глупые вопросы.
– Мне надоело играть те роли, которые диктуют режиссеры в тени, говорить слова, над которыми работали сценаристы, – она по-прежнему не оборачивается. – Слушать одинаковые мечты, видеть одинаковые судьбы! В мире, где все носят маски, истинное лицо выглядит уродливо!
Короткая пауза… Все слушают дождь….
– Вот, ты! – продолжает она. – Пришел ко мне лишь потому, что хочешь гордиться собой, глядя в зеркало, я – всего лишь на всего удачный момент для твоего самоутверждения!
Я молчу. Борюсь с неуправляемым телом с помощью силы мыслей. Ощущение, что мой мозг разучился управлять бренной оболочкой, в которой находится.
– Не молчи!!! Кто ты?!
– Я не знаю!!! – отвечаю ей.
Я – беспомощная рыбешка, выброшенная приливом на берег, барахтаюсь, резкими, короткими вдохами глотаю воздух.
– Не знаешь?! Что ж ты тогда вызвался помогать-то?! Извини за правду, но у тебя
