так-то легко уговорить.
— Ваше величество, я весьма благодарен вам за такое доверие ко мне, но несколько месяцев губернаторства в Гродно, которые я имел, и три года в Саратове не являются, на мой взгляд, достаточной подготовкой к управлению всей внутренней жизнью России. Я полагаю, что в такое время, когда нужны знания, опыт и воля, моя кандидатура не очень-то подходит. Если бы вы назначили меня на должность товарища министра временно, чтобы я разобрался в работе министерства…
— Быть министром и его заместителем — это не одно и то же, — заметил государь. — Я полагаю, у вас есть и необходимые знания, и опыт, и воля, чтобы принести пользу Отечеству. Я прошу вас, Пётр Аркадьевич, принять предлагаемый пост.
— Ваше величество, я не могу принять этот пост. Это было бы против моей совести, — сказал Столыпин.
— Тогда я вам приказываю, — настоял государь. — Я даю вам очень короткое время, чтобы сдать губернию и принять министерство. Вас ждут безотлагательные дела!
Прощание с Саратовом было грустным, ведь пришлось прожить в этом городе трудные годы. Жаль было расставаться с новым местом, новыми друзьями и переезжать в таинственную, загадочную столицу, которая поражала своим размахом, бурлящей жизнью.
Ольга Борисовна призналась мужу:
— Меня вовсе не пугает твоё новое назначение, ты любишь работать. Меня смущает оно тем, что в стране сложная обстановка и министерство, которое тебе поручают, самое трудное. В нём случались разные истории…
Она не произнесла вслух, что думала, — министров внутренних дел, случалось, и убивали, потому что они проводили жёсткую политику, что не нравилось революционерам.
Пётр Аркадьевич пояснил:
— Время для всех неблагодатное, но поверь мне, что и в других министерствах — иностранных дел, финансов, военном, да и в любом другом, не менее хлопотно сейчас. Знаешь, Ольга, несмотря на все трудности, я бодро смотрю в будущее. Мы должны их преодолеть. Государь обещал мне поддержку во всех моих новациях. Он считает, что не все прежние министры могут работать с первым парламентом. Парламент призван успокоить страну, и правительство должно быть с ним солидарно. Я поддерживаю решение государя собрать лучших людей России, чтобы в тяжёлую годину они своими советами и помощью помогли правительству удовлетворить по мере возможности разумные требования народа и восстановить порядок и мир. Все пришли к такому мнению, кроме правых. Эти по-прежнему недовольны и пророчат нам всякие бедствия.
— Я согласна с тобой, — сказала жена, — но предстоящая жизнь в столице, твоя работа в правительстве — там столько интриг…
Пётр Аркадьевич успокоил супругу:
— Мы всегда с тобой их избегали, сами в них не участвовали. Даст Бог, минуем их и в Петербурге. Я иду работать, а не делать карьеру. Мне карьера, ты знаешь, вовсе не важна — я человек без амбиций. А что касается общих дел, то помочь государю следует. Я согласен с ним: необходимо наладить работу важного министерства.
* * *
Столыпин был прав: его, честного человека, интриги не пугали.
Была права и его жена: вокруг должности министра внутренних дел России всегда, во все времена плелись интриги.
* * *
На вокзале отъезжающую семью Столыпина провожало много людей. Казалось, весь город пришёл проститься с губернатором. Полиции даже пришлось расчищать дорогу, чтобы Столыпины смогли пройти к своему вагону. Самые близкие проехали с ними несколько железнодорожных станций.
— Запомните Саратов, — сказал Столыпин детям. — Мы уже никогда сюда не вернёмся.
Старшая дочь Столыпина, Мария, позже вспоминала: «Когда же нас покинул последний саратовец, стало грустно и пусто в нашем салон-вагоне, и на душе тоже не было весело. Первое лето в жизни не в Колноберже — уж одного этого сознания достаточно, чтобы впасть в уныние, а тут ещё гнетущее чувство, что папа будет подвергаться ещё большим опасностям, что ещё сильнее придётся бояться за его жизнь».
* * *
Чиновники Министерства внутренних дел, прослышав, что к ним назначен новый министр, обсуждали в узком доверительном кругу — какие изменения грозят их ведомству. Каждый думал наверняка о своём положении.
— Говорят, приходит новая метла…
— Да, жди новых увольнений и назначений…
— Говорят, у саратовского губернатора крутой нрав. Он может согнуть даже палку, когда захочет…
— Скажите, пожалуйста, кто из его предшественников мог здесь что-то изменить? А ведь какие у нас были министры — хваткие, хитрые, умные, изворотливые, упрямые, настойчивые — никто не смог изменить министерский дух, выветрить его! Этот дух, господа, вечен! Не изменить его и Столыпину, прибывающему из провинциального Саратова!
Не зря боялась Ольга Борисовна нового назначения своего супруга, слишком одиозным было ключевое министерство, на котором держались и покой империи, и власть на местах. В первую очередь её смущало, что министерство выполняет полицейские функции. По её убеждению, Пётр Аркадьевич к такой работе никак не подходил, как, впрочем, и сама работа не подходила к нему, к его натуре, взглядам и мышлению.
С того самого дня, как муж поделился с ней новостью о своём повышении, тревога никогда не покидала её и ощущение опасности всегда тревожило, недаром ведь говорят: сердце — вещун.
В кресле министра внутренних дел империи побывали, сменяя друг друга, в конце девятнадцатого и в начале двадцатого века известные личности: М.Т. Лорис-Меликов, Н.П. Игнатьев, Д.А. Толстой, И.Н. Дурново, В.К. фон Плеве, И.Л. Горемыкин, Д.С. Сипягин, П.Н. Дурново, А.Г. Булыгин…
Все они были до Столыпина, так что мы можем сравнивать их с Петром Аркадьевичем.
В высшем обществе к лицам, назначаемым на должность министра внутренних дел, относились по-разному. Большинство — с особым почтением, но были и такие, кто воспринимал назначаемых скептически, с некой иронией.
Князь Лобанов-Ростовский, сделавший карьеру на дипломатическом поприще, до этого служил в Министерстве внутренних дел. Короткое время был даже товарищем министра. По-нашему, заместителем.
Однажды обедали весьма уважаемые люди: генерал Р.А. Фадеев, его племянник — С.Ю. Витте, генерал М.Г. Черняев, граф И.И. Воронцов-Дашков, будущий министр двора и наместник Кавказа, и брат будущего министра иностранных дел Лобанова-Ростовского. Он долго жил за границей и оставаться на родине не желал.
— Что вы так спешите уехать? — спросили у него за обедом.
— Как же я могу остаться в России, когда она дошла до такого положения, что даже мой брат может быть товарищем министра внутренних дел? — возмутился тот.
Его брат, о слабых способностях которого он знал лучше всех, не мог, по его мнению, занимать такой ответственный пост в министерстве. Он
