и изменяться каждым колебанием пламени свечей. Разве с таким расстаются?
Он аккуратно выносит свечи, все, кроме одной. Ее Антон забирает с кухни последней вместе с Катей: маленький огонек и задумчивую богиню, пытающуюся прирасти к черному фону окна.
В спальне дрожат мелкие всполохи света, тени то плывут, то мечутся по стенам. Мужчина неспешно и сладко вспоминает женщину, которую никогда не мог забыть: от видимой венки, выходящей из запястья и тонущей в локтевой складке, по этой голубой тропинке так легко бежится пальцами вверх, до маленького шрама во внутренней части бедра, исследованного губами и языком.
Поздний декабрьский рассвет безразлично озирает комнату с выгоревшими фитилями и застывшим воском свечей, кровать, на которой спящее женское тело полуукрывает мужчину, что продолжает крепко сжимать объятия, ни на секунду не отпуская свой подарок, словно маленький ребенок.
"Всякое чудо однажды должно закончиться. И чаще всего — с рассветом», — думает Антон Владимирович, глядя на ёжащийся парижский январь за окном. В руках он крутит телефон, с которого нельзя отправить поздравление с новым годом той, единственной, кому бы хотелось.
Двигаясь навстречу судьбе…
Долгая дорога за душой.
Главное, пройти самим собой:
Не продаться, не отступить.
Долгая дорога по кольцу.
Всё, что жизнь отмерит, к лицу,
Кроме расставания с тобой.
Мимо одиноких дворов,
Мимо разноцветных домов,
Растворяясь в серой толпе,
Мимо непроснувшихся лиц
С голосами утренних птиц
Двигаюсь навстречу судьбе…
К тебе
«УмаТурман»
"Всякое чудо однажды должно закончиться. И чаще всего — с рассветом», — думает Антон Владимирович, глядя на ёжащийся парижский январь за окном. В руках он крутит телефон, с которого нельзя отправить поздравление с новым годом той, единственной, кому бы хотелось.
Когда вы просыпаетесь от поцелуя любимой женщины, то счастья искать не надо. Оно живет в соединении ваших губ. Мужчина покрепче обнимает свою мечту и, не прерывая поцелуя, переворачивается прижимая нежное тело спиной к матрасу.
— Тошенька, у меня самолет! — легкий срывающийся от набегающих чувств шепот.
— Во сколько? — поцелуи перебираются с губ на шею, с шеи на грудь. Ловит горячим ртом розовую вершинку.
— В три, — и долгий стон-выдох, когда язык затевает игру с соском.
— Мы успеем, — тихо смеется мужчина, продолжая атаковать полностью сдавшееся на его волю женское тело.
И они успели так сладко и громко, как ни в одной его фантазии и ни одном воспоминании никогда не было.
Пока она красилась после душа, сетуя на то, что нормальной прически не получится, а он, улыбаясь, тянул ее за короткие кудряшки влажных волос, не желающие распрямляться без фена, день окончательно вступал в свои права. И нужно было спешить, а то самолет в Штаты улетит и правда без нее.
Он нежно провел по шее, на которой остался небольшой засос. Еще пара таких же проявились сегодня утром на других частях ее тела, а в одном месте явно проступили следы пальцев. Когда Антон их заметил, даже поежился, но, справедливости ради, она, кажется, вполне была согласна с тем, как все происходило:
— Когда ты возвращаешься? — задает мужчина вопрос, продолжая легко прикасаться к ней
— Пятого. Тренировки начнутся, — уверенно нанося косметику отвечает Екатерина.
— Тебя встретить? — Антон подсаживается, придвинув стул к столу, где она ворожит свой образ.
— Петров встретит и увезет на тренировку, — розовая помада ложится на припухшие от его поцелуев губы.
— Зря ты сразу на работу с самолета, — качает он головой, так и не привыкнув к ее манере считать полеты отдыхом и бежать на работу, сойдя с трапа.
— Ну, что тут поделаешь. Зато лишний день с семьей, — женщина отрывается от собственной красоты и легко проводит пальцами по его бородатой щеке.
— Подвезешь меня до машины? — странный вопрос. Он ее и на край света бы повез.
— Давай я тебя домой отвезу, потом в аэропорт, — предлагает Антон.
— Не стоит, тебе тоже еще собираться в дорогу. До “Зари” подбрось, пожалуйста.
Вот так время сказки кончилось и началась обыденность. Он еще попытался уцепиться за хвост убегающей нежности, шутливо спросив:
— Хоть номер телефона-то мне оставишь личный?
Но в ответ она лишь покачала головой:
— Зачем, Тош? В “Заре” меня и так найти не трудно при желании, а помимо — не стоит усложнять.
— Я, может, тебя с новым годом хочу поздравить смской, как положено у друзей, — в воздухе уже копится напряжение, хотя он еще пытается держать шутливый тон.
— Но ведь мы не друзья, Тошенька. С друзьями я не трахаюсь, — Богоров не сомневается, что она выбрала такое грубое при куче иных, доступных, определение, сбивая его романтический настрой, — не надо смешивать честную семью и ситуативной адюльтер в одном бокале шампанского.
Он злится и, что уж скрывать, обижен. Вытаскивает ее со стула, разворачивает в сторону спальни, где за открытой дверью отлично видна разобранная кровать и, прижавшись всем телом, держа за талию, отчетливо произносит:
— То есть для тебя все, что произошло — просто “трахаться”? Банальный секс на одну ночь? “Спасибо, Антон Владимирович, за своевременную поддержку и помощь?”
Пальцы больно сжимают кожу под одеждой, но Катя морщится не столько от силы его рук, сколько от слов:
— Нет, Тош, — тихо отвечает женщина, — будь все это так, можно и номерами обменяться. И поздравления с праздниками слать друг другу. Но не от тебя…
— Я не понимаю, — Богоров наконец обходит ее и оказывается лицом к лицу с этой странной женщиной.
Короткая, горькая улыбка на ее губах, скрывающая боль и от этого чуть кривящаяся:
— Тоша, поздравления — это хорошо, когда ты сам счастлив и желаешь, чтобы тот, кто тебя поздравил, тоже был в этот момент счастлив. Мне желать тебе счастья нового года с женой?! Думать о том, как хорошо вы празднуете и веселитесь?! А вечером, когда Маша уснет… пойдете продолжать вдвоем! И вместе ляжете в постель, — голос ее дрожит, срывается.
Он сгребает любимую в объятия. Молчит, не зная, как заставить ее забыть обо всем, что она только что сказала и, еще больше, о том, о чем промолчала. Конечно, хочется разуверить, что никакой постели и никаких продолжений празднований у него не будет. Не говорить же избитое “мы давно с женой не спим вместе”, хотя, если подумать, и правда — давно. Но они так редко видятся, что до сих пор это не было предметом размышлений.
— Я разведусь! Пожалуйста, не плачь! Я разведусь! — он произносит эти слова быстро, ей в
