тайны, что он хранил. Хотелось следовать за ним на край света, даже на самые Аратские острова, через беспокойные воды, где водились полчища кровожадных тварей. Дэр спас меня от монстров, оберегал от боли. Мне казалось, что всё предрешено, и жертва, что пришлось принести, оправдана. Я с ужасом думала, что бы предпочла — не обрести его и сохранить множество жизней, или никогда не встретиться, зато не зреть погибающих в пламени людей. Это были плохие мысли. Точно также я думала о маме. Не появись я на свет, она была бы жива…
Кажется, я на мгновение провалилась в сон, однако потрескивание свечи, воткнутой в надежный подсвечник, заставило открыть глаза. Часы перестали тикать, и, хотя я никогда не любила этот звук, а тишина была слишком пустой, и она пугала. Я приподнялась на постели.
— Кто здесь?
Голос был хриплым, сердце болью стучало в ушах, пульсом покалывало кончики пальцев. Из темноты выступила высокая фигура, сверкнули два холодных внимательных глаза. Это был Дэр. В распахнутой светлой рубашке, темных штанах и босой, он походил на неупокоенного духа.
— Ты не пожелала мне добрых снов, милая.
Голос звучал тихо и серьезно. Я потянула одеяло на колени, потом выше, пока не достала до кончика носа.
— Прости… То есть… Почему ты в моей спальне? — прошептала я. — Нельзя ведь! Если нас вместе застанут…
Он медленно двинулся вперед, и я отползла к спинке, лопатками упираясь в резное дерево.
— Дэр!..
Гибкий и текучий, как металлическая капля, он скользнул по одеялу вперед, прямо к моим поджатым коленям.
— Два часа ночи, милая. Никто в такое время по комнатам не стучится.
Теперь я ощущала его тепло возле пальцев, и хотелось убежать прочь, сквозь путаницу коридоров и комнат. Но какая-то часть меня вспыхнула и быстро прогорела, оставляя после себя пепельное чувство жажды.
— Доброй ночи, — неуверенно прошептала я.
— Не очень-то убедительно, — хмыкнул он.
— Доброй тебе ночи, Дэр. И добрых снов, — робко улыбнулась я, против воли разглядывая то, что находилось прямо перед глазами — его обнаженную грудь и амулет на тонкой цепочке. Символ был мне не знаком, но понравился. Бледный песочный камень так и светился, внутри самоцвета передвигались маленькие голубоватые созвездия. Я слышала про живые амулеты, но никогда их прежде не видела… Дэр словно состоял из одних тайн.
Я облизнула губы, и мужчина снова двинулся вперед, на сей раз прямо на меня.
— Я…
— Тихо! — приказал он, нависая надо мной. — Я не сделаю тебе больно.
В груди дрожало, вкусным страхом разливалось по телу ожидание. Это было новое, острое ощущение, особая, упорная истома. Дэр протянул руку и коснулся кружев на вороте моей сорочки.
— Розовый жемчуг… Темные цвета идут тебе больше.
— Значит, Атра подойдет мне, — пробормотала я, и он склонился, немигающим взором изучая мое лицо.
— Почему ты не зовешь на помощь, Мэй? Я же вижу, что боишься. Неужели доверие столь прочно?
— Я действительно доверяю тебе, но ты слишком мало знаешь о моих страхах, Дэр.
И слишком много — о желаниях, — добавила я про себя.
Он склонился ниже и неспешно провел губами по моей щеке.
— Пахнешь летом.
— А ты — дождем, — шепотом ответила я. Теперь мне не хотелось убегать, и дело было не только в доверии. Болезненное желание охватило мое тело, и, не имеющая опыта, не знавшая близости, я понятия не имела, как с ним справляться.
— Подари мне поцелуй, и я подарю тебе обещание, — сказал он, лаская губами мою шею. От этих прикосновений хотелось плакать.
— Что угодно, Дэр, — выговорила я.
Ожидая нежности, я разбилась о страсть. Вцепилась в его волосы, послушно откинулась на подушки. Я бы поцеловала его и безо всяких обещаний, просто потому, что жаждала этого всей собой. Горячим языком он настойчиво раздвинул мои губы, поцеловал жадно, безжалостно. Первый поцелуй, и сразу такой неистовый… Я задыхалась и постанывала, ощущая, что отдаю ему саму душу. Думать о том, что я не умею ласкать партнера, было некогда.
— Я бы занялся с тобой любовью прямо здесь, моя краса, — прошептал он мне на ухо. — Но не смею, ибо полночь стерла границы, и ты сдалась на мою милость. А я хочу, чтобы все было по закону.
— М-м-м…
— Ты приглянулась мне сразу, задолго до того бала, Мэй. Помнишь, праздник огня? Ты была в красном платье и казалась пламенем. Тогда волосы твои струились совсем как сейчас, блестящим текучим золотом, а глаза были не сиреневые — синие от жара. Я хочу беречь тебя, милая. Собой и всем, что имею. Есть силы, которые способны растоптать цветок, но я защищу твою нежность от зла.
— М-м-м… — отозвалась я — Дэр продолжал ласкать дыханием мои щеки и шею, нежно целовал, прихватывал губами податливую кожу. Устоять перед его страстным колдовством мне не удавалось. Я позабыла о приличиях, и, даже если бы кто-то прямо сейчас ворвался в спальню и застал нас — мне бы не было стыдно. Подгадав момент, я неумело перехватила его губы, и Дэр рассмеялся.
— Ты согласна?
— Да. Ты — мой добрый сон.
Он уткнулся носом в мои волосы и глубоко вдохнул.
— Унесу с собой твой запах. Если не уйду сейчас — я вообще не уйду. Волшебной тебе ночи, мое лето.
И потянул меня вниз, укладывая поудобнее на подушки, укрыл, как маленькую, одеялом. Только что был пылким любовником, и вдруг превратился в заботливого супруга.
— До встречи, Дэр.
Я послушно закрыла глаза и через минуту провалилась в прекрасный сон, обещавший счастливое будущее.
Рано утром мы выехали в город. На сей раз в карете с нами отправились ещё две девушки, и Дэр вел себя сдержанно, только косился на меня, улыбаясь глазами. Мы сидели рядом, я чувствовала тепло его бедра и всю дорогу грезила наяву, желая поскорее повторить ночное счастье. Про такое состояние хорошо выразилась Вальди. «Разум отшибло», — говорила она, когда ей кто-то очень нравился. Не знаю, целовалась ли она со своими избранниками так, как мы с Дэром? Любила ли их? Поклонников у неё было хоть отбавляй.
Я представляла, как обрадуется папа. Он всегда хотел найти для меня надежного человека, а семью Магици иначе как Крепостью Магици не называли. Не выдержав, я повернулась к Дэру:
— Где же теперь будут останавливаться гости города?
— Полагаю, в Северной гостинице. Как раз туда мы и поедем.
— Мне говорили, там целый этаж закрыт из-за шуршакалов.
— Есть такое. Постояльцы знают это и не суются на четвертый. Мелкие озорники порой зло шутят.
— Ты видел их вживую? — любопытно спросила я.
Шуршакалы представляли собой противных
