просто разгоняя людей из портового района куда подальше.
Был определенный риск получить обвинение в применении отравляющих боевых веществ. Небольшой. В теории. Но как таковых именно химических бомб никто не скидывал. Эти ведь и маркировку имели как фугасные, и действовали как фугасные. Да и серанит был одним из бесчисленных вариантов взрывчаток на основе аммиачной селитры. Вон — в Великую войну и не таким «говном» стреляли. Да еще и доказать нужно, увязав клубы серного ангидрида со взрывами бомб. Мало ли что в порту горит?
— Ну что, товарищи, — произнес Фрунзе, глянув на то, как часовая стрелка достигла двенадцати. — Полночь. Поздравляю вас с первым днем войны.
Все присутствующие заулыбались. Кто-то нервно, но большинство воодушевленно.
Михаил Васильевич же с трудом сдержал грусть в глазах. На него почему-то накатило. Он вспомнил, что после Великой Отечественной войны офицерский корпус в Советском Союзе воспитывался в парадигме «лишь бы не было войны». Из-за чего очень скоро получилось так, что советские офицеры стали самыми яркими и последовательными сторонниками мира в государстве. Хотя именно они должны были являться ярыми ястребами, ратовавшими за силовые решения.
Ведь война — это то, ради чего они живут.
Должны жить.
Это же их профессия.
Это то место, где они могут достигнуть наивысшего своего проявления.
А тут такая нелепица…
И вылилась она в череду крайне трагичных последствий.
Да, примерно с середины 1960-х годов Союз уже было не спасти. Но не спасти в том числе и из-за того, что руководству страны оказалось не на кого опереться в той Гражданской войне, которая бы началась, попытайся они спасти Союз, приводя в чувства элиты национальных республик.
И Михаил Васильевич, помня это, столько возился со своим офицерским корпусом. Прикладывая все усилия к тому, чтобы военные ратовали за военные решения. А то бегали миротворцами всех фасонов, каковых и без них найдется немало… а им, как говаривал адмирал Ушаков, «надобно турка бить». Ну, может и не турка, но подхода держаться именно такого.
Глава 6
1931, июнь, 3. Где-то в Ливонии
Несмотря на все усилия РККА французы сумели организоваться и предпринять контрудар. Контрудары. Сразу с левого и правого флангов, стараясь срезать образовавшийся выступ. Все-таки авиация в основной своей массе работала в полосе наступления, обеспечивая, совместно с тяжелой артиллерией, быстрый и легкий прорыв. В том числе и за счет того, что долбила врага методично, без лишних временных лакун. То есть, не давая очухаться и закрепиться.
А вот на флангах удары авиацией наносились только в первый день. Они вывели из строя аэродромы да склады с горючим-боеприпасами. И все. Поэтому, подтянув топливо с удаленных, портовых складов, французы пошли в контратаку. Рига ведь была не единственным портом Ливонии.
Самолеты-разведчики смогли заметить приход в движение всех этих войск почти сразу. Вот что-что, а на разведчиков Фрунзе не скупился. И после того как была фактически уничтожена союзная истребительная авиация прямо на аэродромах, они болтались в воздухе почти постоянно. Охватывая при этом весь регион.
Почти.
И какие-то удаленные районы посещали редко и мало. Но важные «пасли» так, что комар не проскочил бы без их ведома. Вот и не проскочили. А это, в свою очередь, позволило своевременно отреагировать…
Тяжелые танки Char B1 шли организованной колонной по проселочной дороге. Сухой. И не сильно разбитой.
Не самый лучший для них вариант, но в данном направлении имелась только она. А наступать требовалось. И приходилось перепахивать гусеницами ее, а не давить шоссе вроде «макадама».
Сопровождающие их легкие танки Renault R29 двигались в авангарде и усилении середины и конца колонны. Вторая половина которой была представлена грузовиками с пехотой. Французы не сильно налегали на пехоту сопровождения, но таки ее включили в минимальном объеме, полагая, что для танковых частей она не сильно нужны.
— Товсь! — скомандовал командир взвода легких ПТ САУ. — Беглым! Пли!
И несколько кустов на бровке отдаленного холма внезапно ожили, окутавшись дымами.
Противотанковые самоходки, созданные на базе легкого танка, путем установки длинной 75-мм пушки Канэ в рубку, открыли огонь по колонне противника. А чтобы их раньше времени не обнаружили — увешали лобовую свою проекцию свежими ветками для имитации кустов. Те еще не успели подсохнуть, так что с определенной дистанции давали очень неплохую маскировку.
Залп.
И тупоголовые[5] бронебойные каморные[6] снаряды, разработанные специально для 75-мм пушки Канэ, улетели к цели. Довольно качественного металла. Фрунзе помнил о том, с какой проблемой в годы Великой Отечественной войны столкнулись ПТО[7]. И загодя проверил бронебойные снаряды различных полевых систем на профпригодность. Чтобы не раскалывались. Настреливая их приличное количество по разным броневым плитам. Так что вкусные и сочные борта Renault R29 в скромные 40-мм они брали надежно и верно с весьма приличной дистанции. И не подводили.
Да, французы не сильно увлекались высокой твердостью внешнего слоя брони. И такие ухищрения со снарядами были излишне. Но чем черт не шутит? В таком вопросе лучше перебдеть, чем недобдеть…
— Снаряд! — кричал командир САУ.
И заряжающий закидывал выстрел в пушку с казенной части. Лязгал затвор. И звучал выстрел.
Уже не в залпе. А в индивидуальном порядке.
Каждый командир САУ выбирал цели сам по себе, стараясь выбить как можно больше легких танков сопровождения.
— Снаряд! — вновь кричал командир…
И так продолжалось до тех пор, пока французы не стали реагировать. Системы радиосвязи в танках у них не имелось. Средств наблюдения за полем боля нормальных также не было. Однако взрывы достаточно быстро заметили — громыхало-то от души. Даже в одном боекомплект детонировал и жахнуло вообще невероятно громко. И к тому моменту, как ПТ САУ отстреляли по пять-шесть снарядов, французы уже поняли откуда «ветер дует».
Тяжелые танки развернулись.
Выставили свою «волосатую грудь» и пошли вперед. Прямо на позиции ПТ САУ. Стреляя из своих легких орудий на ходу. Их невысокая скорость позволяла это делать. И даже куда-то там попадать. Легкие же ПТ САУ спасало только то, что лобовая проекция их аппаратов была экранирована. Из-за чего с дистанции в километр это пробить можно было только достаточно тяжелыми орудиями. Если в лоб. Борта понятное дело — из качественного «картона».
Впрочем, испытывать судьбу они не стали. И, повинуясь приказу командира этой отдельной легкой самоходной ПТ роты, резко сдали назад. Уйдя на обратный скат холма.
Раз.
И все. Не видно.
Впрочем, французов это не остановило. Даже скорее подзадорило. Ведь получалось, что враг бежит.
