— Во время войны она была медсестрой. Вы это знали?
— Нет, не знала. Наверняка работа у нее спорилась. — Тесса бросила на него пристальный взгляд. — А что? Вы с ней не ладите?
— Мюриель может быть довольно бесцеремонной.
— Бесцеремонной! О, Майло… — Улыбаясь, Тесса посмотрела прямо ему в глаза. — Это значит, что мисс Фейнлайт не поддается вашим чарам?
— По-моему, она меня не одобряет.
— Не стоит думать, что женщина вас не одобряет, только потому, что она не влюбилась в вас с первого взгляда.
Он улыбнулся ей в ответ.
— Пожалуй, вы правы.
— Даже если она вас и правда чуть-чуть не одобряет, что здесь такого?
— Я люблю, когда меня любят, а вы?
— О, конечно, очень неприятно, когда ты кому-то не нравишься. Но я не ищу всеобщего одобрения.
Танец подошел к концу, они похлопали музыкантам. Падди Коллисон поднялся со стула. Оркестр заиграл «Давайте любить», и Коллисон, бросив «Идем», бесцеремонно потянул Тессу за руку, уводя за собой в центр площадки.
Майло пришел в ярость. Ему хотелось врезать этому здоровяку, но Коллисон был выше и крупней его, так что стычка могла окончиться унизительным поражением. Лавируя между столиками, он прошел на другой конец зала, встал у стены и закурил сигарету. Тесса танцевала: ее платье развевалось, на шее сверкало ожерелье. Она улыбалась; очевидно, ее ничуть не смутило грубое обращение этого Коллисона. Майло наблюдал за ней со стороны, и желание мешалось в его душе с ревностью и острой неприязнью к ее партнеру.
Он вспомнил о том, что она только что сказала. Фредерика Николсон была сестрой Тессы, значит, как он и подозревал, существовала, пусть и призрачная, но связь между Тессой и Ребеккой, грозившая ему бедой. Боже, как он испугался, когда посреди того проклятого ланча Мюриель упомянула фамилию Николсон.
Тесса все еще танцевала с Коллисоном. Майло посмотрел на часы, потом затушил сигарету в пепельнице и вышел из зала. Он уже протягивал гардеробщику свой номерок, когда голос у него за спиной произнес:
— Вы что же, уже уходите?
Майло обернулся и оказался лицом к лицу с Тессой.
— Последний поезд уходит через полчаса, — ответил он. Однако было что-то в ее глазах — какая-то открытость, ожидание, — что заставило его добавить: — Хотя я всегда могу переночевать в своем клубе.
— Прекрасно. — Она расстегнула крошечную золотую сумочку и протянула гардеробщику номерок.
— Что вы делаете?
— Я подумала, что мы с вами можем прогуляться.
— Это было бы чудесно. Но как же ваша вечеринка?
Тесса пожала плечами.
— Она мне надоела.
— Вы не можете уйти с собственного праздника.
— Вы так думаете?
Смеясь, он кивнул головой:
— Действительно, почему бы нет. А что же Коллисон?
Еще одно пожатие плеч, только на этот раз она вдобавок тихонько фыркнула, что должно было означать, — торжествуя, подумал Майло, — что-то вроде «Падди подождет».
Гардеробщик передал им пальто: ее атласное, персикового цвета, со складками на плечах и его черное шерстяное. Поднимаясь по ступенькам, Майло сказал:
— Я хотел его ударить.
— Жаль, что не ударили. Это бы здорово оживило вечер.
Они окунулись в ночную прохладу, и Тесса взяла его под руку.
— Хотя, наверное, оно и к лучшему. Боюсь, для вас стычка могла плохо кончиться. Падди в юности был чемпионом по боксу.
С неба сыпал мелкий дождь; Майло раскрыл зонт у них над головами.
— Куда бы вам хотелось пойти? — спросил он.
— Куда угодно. Я люблю ночной Лондон, а вы?
Они пошли по Чаринг-Кросс-роуд. Такси остановилось у края тротуара, и в него нырнули мужчина в смокинге и девушка в облаке нежно-зеленого тюля. Нищая, в обносках и дырявом пальто, спала у дверей подъезда; Майло бросил монетку в надтреснутую кружку, стоявшую рядом с ней.
Поворачивая на Шафтсбери-авеню, он сказал:
— Мне нравится Сохо, но вы, возможно, предпочли бы пойти куда-то еще. Если хотите, можем взять такси и поехать в «Савой».
— Я часто хожу в Сохо по магазинам, — ответила Тесса. — И еще здесь чудесные итальянские рестораны.
— Ночью тут все по-другому.
— Обожаю ночь.
Они свернули на Ромилли-стрит. Ярко освещенный театральный квартал закончился; дальше шли тихие улицы, погруженные в темноту, загадочную, даже зловещую. Хотя Майло прекрасно ориентировался в Сохо днем, ночью сеть узких улочек показалась ему совсем незнакомой. В небольшой витрине на полках выстроились разноцветные китайские вазы, керамические драконы выдыхали огонь из выпученных животов. Парочка, держась за руки, нырнула в арку, эхо донесло оттуда тихий звук — то ли смех, то ли стон. С верхних этажей плыли рыдания саксофона.
Когда они проходили по Грик-стрит, им попалась дюжина моряков, громко переговаривавшихся на каком-то восточноевропейском языке, кажется, польском. Майло увлек Тессу в темноту подъезда; горланящие пьяные матросы прошли мимо. Аромат ее духов смешивался с запахом дождя, она была совсем близко — в свете уличных фонарей он мог рассмотреть каждый миллиметр ее кожи.
Он наклонился и прижался губами к ее губам. Она обвила его руками за шею, и они поцеловались. Под персиковым пальто его руки гладили ее бедра, он чувствовал тепло ее кожи и плавные очертания стройного тела.
Она поежилась.
— Вы замерзли, — сказал он. — Надо идти.
После поцелуя дрожь пробежала у него по спине. Он обнял ее за талию, и они двинулись вперед по безлюдной улице. Мокрая мостовая сверкала, словно черный шелк. Тесса прижалась к нему сильнее, и удовольствие, которое он испытал, когда она положила голову ему на плечо, было настолько сильным, что ему захотелось идти с ней рядом вечно.
Они зашли в ночное кафе на Сохо-сквер. Войдя в помещение, Тесса чуть вздрогнула, как будто ее ослепил яркий свет. За полудюжиной столиков сидела горстка людей. Майло принес им по чашке чаю, а потом сел рядом с Тессой.
— У меня есть для вас подарок, — сказал он.
— Майло! Как здорово! — Она радостно улыбнулась.
Он достал из кармана пальто плотный конверт и протянул ей.
— С днем рождения, Тесса!
Она открыла конверт и вытащила оттуда сложенную пополам пачку бумаг. Потом прочла заголовок на титульном листе.
— Голоса зимы, Майло Райкрофт. Это ваше, Майло? Просто чудесно!
— Рукопись моего стихотворного сборника. Даже не знаю, не слишком ли самонадеянно с моей стороны вот так всучить ее вам. Что если вы ненавидите стихи?
