на хлебной водке со сливочным сыром.
Джейк лишился дара речи.
— С вами все в порядке, сэр?
— Нет. Не думаю. Почему вы так разговаривали с моим другом, который был передо мной?
— Как?
— Вы... обращались с ним не так, как с другими.
— Не так, как с другими? Простите. Я ничего не имела в виду, — девушка оглянулась, как бы боясь, что этот разговор услышит контролер.
— Брось, Джейк, — сказал Кларенс.
— Нет, я не брошу, — Джейк посмотрел на девушку, — мой друг...
— Я сказал, брось.
Джейк сквозь зубы заказал фирменное блюдо, хотя ненавидел сливочный сыр.
Они подошли к столику и опустили свои пластиковые номера, которые напомнили Кларенсу о метках на крыльце Дэни.
— Почему ты остановил меня?
— Я просто хотел доказать свою правоту, а не пытался разрешить мировые проблемы. Скорее всего, она сделала это неосознанно. Думаю, просто она так воспитана.
— Но она же обращалась с тобой не так, как с другими.
— Конечно. С тех пор, как она начала работать, я здесь обедаю уже в третий раз, и предыдущие два заказа были точно такими же, как этот.
— Все равно я не понимаю, как можно себя так вести. Это неправильно.
— Да, ты еще скажи, что большая часть мира всегда поступает правильно. Послушай, ты не сможешь изменить эту женщину, — сказал Кларенс. — Мы не знаем, через что она прошла. Кто знает, может, ее когда-то избили черные.
— И все же это не оправдывает ее обращения с тобой.
— Но если бы я не обратил твоего внимания, ты этого даже не заметил бы. Именно поэтому, когда ты спрашиваешь белых (даже сотоварищей-консерваторов) о том, существует ли еще расизм, они отвечают, что может быть совсем незначительный, и начинают разглагольствовать об обратном расизме. Но я не могу их осуждать. Они видят только то, что замечают, и не могут увидеть то, что вижу я, потому что не живут в шкуре черного.
— Это беспокоит меня, Кларенс. Я хочу как-то изменить это положение, — Кларенс был удивлен, заметив в уголках глаз Джейка заблестевшие слезы.
— Ты уже сделал все, что мог: ты увидел. Ты не сказал мне, что я предубежден и все выдумал.
— Но это же было настолько очевидно, — сказал Джейк.
— Только для тех, чьи глаза открыты. Когда мы были здесь на прошлой неделе, произошло то же самое, но ты ничего не заметил. И то же самое происходит со мной десятки раз за день.
— Правда?
— Конечно. Ну, может, не десятки, но пару раз — точно. Помнишь, как несколько недель назад мы поехали поужинать вместе с женами?
— В «Красном Робине»?
— Да. Когда официант принес счет, помнишь, как я слегка разозлился? Позже Женива сказала мне, что это было заметно.
37
— Да, я помню. Ты выглядел расстроенным, и мы с Джанет не могли понять, в чем дело.
— Сколько раз мы выезжали поужинать вчетвером?
— Не знаю, — сказал Джейк, — больше десяти.
— Короткий тест. В каждом ресторане, который мы посещали, что делает официант, когда подходит со счетом?
— Кладет его на стол.
— Правильно, но перед кем он кладет счет?
Джейк пришел в замешательство, но затем его осенило.
— Передо мной?
— Каждый раз без исключения. И знаешь, о чем я думаю в такие моменты?
— Нет, даже не догадываюсь.
— Можно подумать, что белые всегда должны оплачивать ужин черных, как будто черные не зарабатывают денег, или, если и зарабатывают, то тратят их на наркотики и модные машины.
— Ты всегда стараешься заплатить за ужин, — сказал Джейк. — Мне приходится почти выкручивать тебе руки, чтобы расплатиться за свою часть.
— Обычно я не обращаю на это внимания, но незадолго до этого меня рассердили. Женива сказала, что я сильно напряжен. В общем, теперь ты понимаешь, что произошло тем вечером. Потом мы пошли в магазин «Майер и Франк». Помнишь? Так вот, мы не пробыли там и пяти минут, как охранники стали следить за мной, как коты за мышью. В конце концов, я с Женивой вышел на улицу и сел на скамью. Вот так, порой, мы ходим по магазинам.
— Я заметил, что что-то не так, — сказал Джейк, — но не мог понять, что именно.
— Хочешь знать, почему я не хожу в тот ресторан в Бернсайде, куда ты все время пытаешься меня затащить.
— Я никогда не мог понять, почему ты отказываешься ехать туда.
— Потому что однажды вечером я зашел в этот ресторан, и официант спутал меня с каким-то разгильдяем, который поужинал там за несколько дней до того и ушел не заплатив. Он прицепился ко мне, притащил администратора — в общем, поднял шум. Я объяснял, что он меня путает с кем-то другим, но он настаивал на том, что это был именно я. Тогда я встал и ушел, и больше никогда туда не захожу. Тому официанту очень сложно
38
отличить одного черного от другого. Где бы подобное ни происходило, на душе всегда остается неприятный осадок, и заходить в эти рестораны больше не хочется.
— Почему ты никогда мне об этом не рассказывал?
Кларенс пожал плечами.
— Потому что ты мог подумать, что я жалуюсь. Мол, очередной обиженный черный. Кроме того, говорить об этом мне неловко.
— И все же, лучше бы ты рассказал об этом раньше. Теперь
