class="p1">Но не было у него такого чувства, как если бы она убралась восвояси. На самом деле...
Шантеклер резко развернул шею, так что глядел теперь прямо поверх собственной спины. Она по-прежнему была там, уставившись на него.
— Ты слышала, что я говорил? — поинтересовался Петух-Повелитель поверх собственной спины.
Мышка кивнула. Капелька дождя соскользнула с кончика ее носа.
— Хорошо слышала?
Она никак не отреагировала. Она смотрела на него.
— Тебе известно, что это означает?
Она покачала головой.
— Это означает иди домой. «Выдуй это из своего носа» означает: иди домой очень, очень быстро. Шевелись! Убирайся! Я не желаю тебя здесь!
Мышка осталась где была и все так же глядела на него.
— КУ-КА-РЕ-Ап! — Петух начал было кукарекать, но кукареканье застряло у него в шее, потому что голова его была выкручена задом наперед.— Что ж, ладно! Хорошо же! — сказал он, поднявшись. Не просто поднявшись, нет — он из этого устроил целое представление.— Оставайся здесь, на этом месте, а я пойду поищу себе другое. Возможно, тебе нравятся теплые грязные лужи.
Продолжая ворчать, Шантеклер важно зашагал прочь. Бросив взгляд назад, он увидел, что она все так же смотрит на него, только чуть повернула голову, чтобы по-прежнему не упускать его из виду.
Это уже слишком! Он ринулся к ней, хлопая крыльями и поднимая изумительные фонтаны брызг.
— ВЫДУЙ ЭТО ИЗ СВОЕГО НОСА! — заорал он, и тут Мышка заплакала.
Неожиданно «выдуй-это-из-своего-носа» прозвучало как самая унылая глупость из всех, которые могли прозвучать, особенно потому, что они были единственными живыми существами на этом промокшем поле, а еще потому, что в дождь всякий нуждается в товарищеской поддержке. Мышка плакала с широко открытыми глазами.
Петух-Повелитель вновь уселся на свою кучу, на этот раз лицом к Мышке. И решил на этот раз дождаться, пока она успокоится, и поговорить. Но он не смотрел ей прямо в глаза, потому что она сама ни на мгновение не отрывала от него взгляда, и Петух стеснялся.
Слезы, мешаясь с водой, печально струились но ее лицу.
Сквозь рыдания она тихо сказала:
— Мои детки... — и замолкла.
Теперь Шантеклер не прерывал и ее молчания. Он ждал. Она настолько промокла, что на расстоянии казалась ему просто еще одним комком грязи, упавшим на поле. Она была поразительно тощей, поскольку мех ее прилип к бокам, и маленькой, и изможденной — казалось, под эдаким ливнем должны раствориться все ее косточки.
— Мои детки в реке, — сказала она.
— Река! — выдохнул Шантеклер. — Ты шла от самой реки?
Река была в нескольких милях к югу.
Она кивнула.
— Мой муж умер, — тихо сказала она.
— Но дети твои — они живы?
Она кивнула, по-прежнему глядя на него. И взгляд был все такой же, как прежде, но впервые Шантеклер заметил, сколько вопросов таится в этом взгляде.
— Но, Вдова... Ты сказала, что они в реке, — произнес Шантеклер теперь и сам очень тихо. — Река течет очень быстро.
Она снова кивнула. Возможно, она кивнула, потому что он правильно понял ее. Возможно, она кивнула, дескать, да, река течет очень быстро.
— Вдова, — сказал Шантеклер, — с твоими детьми все в порядке?
Она кивнула головой.
— Они в опасности?
Она кивнула, глядя на него. Затем прошептала:
— Река течет очень быстро. — Голос просто констатировал факт, но глаза говорили: «Почему река течет так быстро?»
— Так они нуждаются в помощи? — спросил Шантеклер.
— Они на ветках,— шепнула она столь тихо, что он едва услышал ее. Но смотрела она на него так же ясно, как прежде. — Мы спустились вниз по реке на ветках. Я привязала их к веткам.
— Как же ты уцелела, Вдова? Как ты добралась досюда? Ты умеешь плавать? Мне необходимо знать все это.
Шантеклер чувствовал, что ему следует поторопиться, чтобы получить как можно больше ответов, прежде чем голос ее совершенно угаснет.
— Я не смогла отвязать их, храни меня Создатель,— прошептала она, глядя на Петуха. — Мой муж умер. Его убили под Терпентиновым Дубом.
— Здесь, без сомнения, есть о чем горевать, — сказал Шантеклер, — и я тоже буду оплакивать смерть твоего мужа. Но прости меня, Вдова, не сейчас. Дети-то твои пока что живы. Скажи мне, где эти ветки? На каком участке реки?
— Он бы не оставил их одних. Он бы не убежал. Он сражался с ними, и они убили его под Терпентиновым Дубом.
— Вдова. Ветки у пологого берега?
Никакой реакции. Ни кивка, ни отрицания.
— Ветки прибило к острову?
Ничего.
Шантеклер заморгал от нетерпения.
— На этой реке есть небольшая бухта. Ты проплывала бухту? Твои ветки заплыли в бухту? Это как бы откусан кусок берега с одной стороны реки.
Что-то мелькнуло в ее памяти. Глаза приобрели осмысленное выражение.
— Протянутые руки, они схватили ветки.
— Руки? Руки? Чьи руки?
— Кривые, изломанные. Трещащие руки сверху.
Шантеклер импульсивно вскочил и зашагал, размышляя. Из всех мест на реке бухта казалась наиболее вероятной. У пологого берега вода бежит слишком быстро. Остров повернут к течению обрывистым мысом. Повсюду, в любом другом месте, ветки бы разбросало потоком. Но водоворот поворачивает в эту бухту, увлекая туда весь речной мусор. Это была опасная гавань. И там были... ну, конечно же!
— Руки! — воскликнул Шантеклер. — Ох, Вдова, почему же ты решила, что это руки?
Это древесные сучья, нависающие над бухтой! Но послушай: там же водоворот.
— Я хотела накормить их. Они хотели есть, — шептала Крошка Вдовушка Мышка. — Не было молока.
Шантеклер говорил тихо, но настойчиво:
— Еще один вопрос. Ветки пристали к берегу?
Мышка шевельнула губами. Шантеклер тут же приблизил ухо вплотную к ее рту, но оттуда не донеслось ни звука. А когда он отступил, чтобы снова увидеть ее, она глядела на него ясными, серьезными, умоляющими глазами. Глаза ее говорили: «Ответь мне».
— Дорогая Вдова, — сказал он, — я желаю полюбить твоих детей. Мне бы хотелось увидеть их живыми, чтобы я смог полюбить их. Может кто-нибудь дотянуться с берега до этих веток или к ним нужно плыть?
Вновь ее губы беззвучно шевельнулись. У нее окончательно пропал голос, но губы по-прежнему что-то пытались сказать. Шантеклер разобрал, что они говорят. Они вовсе не отвечали на его вопрос. Они говорили: «Почему река течет так быстро?»
_______
