на борт крейсера. Гостей тут же проводили в их каюты. Вечером всех пригласили на ужин: Джонсон отметил, что кормят на флоте заметно лучше, чем в армии. Ночью порт затих, работа остановилась, однако многочисленные огни превращали темноту в полумрак.
Утром, к немалому удовольствию генерала, работа была закончена. Первой бухту покинула эскадра эсминцев, под присмотром которых в море уходили десятки десантных судов. За ними стали вытягиваться на открытое пространство четыре авианосца, которых должны были защищать неведомо от кого главные силы флота. Джонсон поднялся на капитанский мостик прямо перед отплытием и задорно поздоровался с Ллойдом.
— Давненько с вами не виделись, адмирал, — тряся руку облачённого в белоснежный мундир Ллойда, говорил генерал.
— И ещё бы столько же не виделись, — выдавил улыбку Ллойд.
— Всему своё время! — заверил его Джонсон.
Адмирал разглядывал генерала без особого интереса, отметив лишь, что он плохо выглядит. Должно быть, переезд был не из лучших.
— Когда вы в последний раз брились?
— Я хочу отрастить адмиральскую бороду, — поделился секретом Джонсон. — Итак, — он обернулся к команде, — все приготовления окончены, и настал час отправляться в полное опасностей путешествие! Полный вперёд! — скомандовал он, опередив адмирала, и с гордым видом отвернулся к океану. Все посмотрели на Ллойда — тот молча кивнул своим помощникам, и корабль начал движение. Морской ветерок проникал через открытые двери в рубку, принося запахи бесконечных водных равнин.
— Какая прелесть, — вздохнул Джонсон, обернувшись к адмиралу. — Корабль совсем не трясёт и не качает. Я где-то читал, что если центральный винт имеет чётное число лопастей, то корабль не трясёт, а если нечётное…
— У этого корабля нет центрального винта, — прервал его Ллойд.
— То есть как?..
— Четыре винта. Центрального нет.
Джонсон задумчиво обвёл взглядом рубку, будто по-новому оценивая гордость военного флота.
— А развлечения какие-нибудь у нас будут? — наконец спросил он.
— В этом нет нужды, — позволил себе саркастически улыбнуться адмирал. — Мы прибудем в Форт Хазан завтра днём. За это время вы не успеете заскучать.
— Да? Ну допустим. О, а чаек хотя бы можно кормить?
Адмирал наградил главнокомандующего странным взглядом, полным неприязни и сочувствия одновременно, и проникновенно сказал:
— Можно. Вам всё можно. Только хлебом их не кормите, они от этого дохнут. И потом они будут лететь за крейсером, чтобы сбросить на вас сверху содержимое своего пищевода. А помёт чаек, к вашему сведению, содержит повышенную кислотность, так что одежду вы уже не отстираете.
— Поражён вашей тирадой, — уважительно кивнул Джонсон и отвернулся, решив больше не докучать адмиралу. Впереди ещё много времени, так что всегда можно наверстать упущенное.
Итак, флот держит путь к Форту Хазан. Преодолеть тысячу километров за тридцать часов — не так уж плохо для современного флота. Впрочем, смотря что считать современным. Ещё до объединения, когда к северу от Новых гор существовало два десятка государств, лучшим флотом владела Северная Астия. В борьбе с ней Новая Астия проиграла на море все сражения кроме одного. О чём говорит? Пожалуй, прогрессу флота мешает отсутствие внешних противников. Да и где их взять? В последней войне состоялась одна морская битва, но там силы были явно неравны. Эльфийские корабли отстали от крейсеров Астии на тысячу лет: победа над ними не может служить показателем качества.
— А как быстро корабль может быть приведён в боевую готовность? — в очередной раз проснулось любопытство генерала.
— Минуты две, — незамедлительно ответил Ллойд. Такими вопросами его трудно смутить.
— И это, по-вашему, быстро? — Судя по взгляду адмирала, Джонсон задал не самый актуальный вопрос. — Ладно-ладно. Всё, молчу. Я ем как рыба. То есть нем. Именно, нем!
Он заметил одиноко стоявшего на носу корабля Лакетта, вглядывающегося в горизонт через подзорную трубу, и решил присоединиться. Откровенно говоря, Лакетт ему совершенно не нравился. Но море почему-то всегда навевало на генерала странную тоску, которую просто необходимо было развеять общением с кем-нибудь.
Прогулявшись по трапам и палубам, Джонсон подошёл к министру. Тоже посмотрел вдаль, но увидел лишь казавшиеся крохотными отсюда ушедшие вперёд транспортники и эсминцы.
— Чудесный вечерок, Локетт!
— Лакетт, — равнодушно поправил его министр.
— О чём задумались? — с притворным интересом спросил генерал. Билл Лакетт медленно опустил трубу, одним чётким движением сложил её и спрятал в карман пиджака. И только после этого посмотрел на Джонсона.
— Я давно не был на море, — сказал он. — А ведь я провёл в море семнадцать лет. Побывал на многих побережьях. Управлял кораблями, перевозил грузы. Я, кстати, окончил морскую академию в Гране.
— Сегодня вы откровенны как никогда.
— Я не сказал о себе ничего нового, — равнодушно пожал плечами министр, быстро теряя к генералу интерес. — Вам всё это должно быть известно из моего досье.
— Конечно, — кивнул Джонсон. — Но всё-таки чем море привлекает вас?
Он и сам был не рад, что спросил. Ему вообще не нравился этот разговор. Однако солёный воздух почему-то лишал его бдительности и способности мыслить рационально.
— Когда я вот так стою на носу отправляющегося в плавание корабля, мне почему-то в голову начинают приходить вопросы, которые абсолютно меня не волнуют в праздной жизни, — загадочно произнёс Лакетт, доставая из кармана фляжку и делая небольшой глоток. Интересно, что там у него? — мелькнула у генерала мысль. Лакетт продолжал: — Странные вопросы и ответы в переплетениях мыслей. Ведь я считаю, что человек состоит из мыслей. Вы согласны?
Джонсон кивнул. Министр даже не посмотрел на него.
— Но чтобы найти правильный ответ, надо сперва задать правильный вопрос. — Министр прекратил разглядывать морскую гладь и посмотрел себе под ноги.
— Какой вопрос? — осторожно спросил Бен.
Лакетт поднял взгляд.
— А что, — тихо проговорил он, — если наш мир всего лишь кем-то искусно созданная мистификация?..
По спине генерала пробежали мурашки. Он замер, чувствуя, как в груди рождается страх. Его словно захватили слова этого странного человека, и на миг вдруг представилось, что вселенная является лишь игрушкой, существующей по чьей-то неведомой воле. Это наваждение ушло так же быстро, как и пришло. Придя в себя, Джонсон хмуро сделал шаг назад.
— Такие рассуждения плохо на меня влияют, знаете ли. Вижу, вы хотите поделиться со мной и другими вопросами, но, пожалуй, вы сможете меня изнасиловать немножко попозже. А пока извините, но я пойду прогуляюсь.
Лакетт не возражал. Он, казалось, и вовсе не заметил генерала и продолжил стоять, ища вдали нечто неведомое больше никому.
Н-да, что бы он там ни пил, но в этом таинственном напитке никак не меньше тридцати градусов!
Глава 2. Течение жизни. Эпизод 2
Вечером над быстро темнеющим горизонтом взошла луна, обычно
