дёрнул меня обратно, снова приобняв.
— Понятия не имею, что произошло между вами двумя, пока я отсутствовал, но, прошу, перестаньте ссориться, как два избалованных ребёнка.
И прижав меня ближе, прошептал:
— Итак, Нила. Подчиняйся, помалкивай, пока не позволят говорить, и ты увидишь то, что не каждому позволено.
— А ты схлопнись, наконец, и будь мужиком, Баззард, — посмотрев на сына, прорычал отец. — Нила права. На данный момент ты не очень желанный. И если продолжишь открывать свой рот, я один исполню Третий Долг. Не делюсь с неблагодарными.
Меня передёрнуло.
От мысли, что Кат может коснуться меня как-то по-другому, не так, как сейчас, внутри всё скрутило до боли.
Дэниэль покраснел от нахлынувшего гнева, но возражать не стал.
— Идём. — Отпустил меня Кат. — Давай взглянем поближе. — Притянув мои связанные запястья к губам, поцеловал костяшки пальцев, будто это была обычная ночь в обычном, совершенно нормальном отпуске. После мимолётной вспышки он казался таким беззаботным. Счастливым…
Как же ты можешь быть счастлив, ублюдок?
Я поклялась каждым срубленным деревом и каждым куском грязи, что сотру эту самодовольную улыбку с его проклятого лица.
— Пойдём. — Кат шагнул вперёд, дёрнув мою привязь.
Я старалась подстроиться под шаг Хоука-старшего, от чего подошвы балеток беспрестанно скользили по гравию. Вертиго так и норовило залить всё вокруг серым, но я выстояла.
По факту, я уже в опасности и не могу позволить себе расслабиться и подвергнуть себя ещё большей угрозе.
Во рту пересохло, когда мы шагнули на узкую тропу. И чем дальше продвигались по ней, тем сильнее накрывала клаустрофобия. Извилистая тропинка, покрытая сырой и затхлой землёй, держала путь вдоль скалы. Крутой обрыв с одной её стороны заставлял смотреть под ноги, ибо если ты споткнёшься, второго шанса у тебя не будет.
Одно неверное движение…
И если бы это гарантировано кончину Ката, я бы бросилась вниз, прихватив выродка с собой.
Африканцы, мужчины и женщины, кланялись нашему появлению, когда мы с узкой тропы вышли на широкую дорогу, сменив пеший ход на электрический карт для гольфа.
Карт был полной противоположностью «Джипу», на котором мы ехали.
Вернувшись, Кат запихнул меня в другой автомобиль и отвёз нас: меня, Дэниеля и Маркиза к шахте. Часов и телефона, по которому я особенно скучала, у меня не было, всё осталось в Великобритании. Но, предполагаю, что дорога к расковырянной ране Алмаси Кипанга составила примерно двадцать минут.
От увиденной вдали стены размером с китайскую перехватило дыхание: громоздкие ворота, сверху по периметру ограждения колючая проволока под напряжением и несчётное количество объявлений на суахили и английском с предупреждениями о наказании за воровство.
— Прошу. — Шершавой рукой Кат подтолкнул меня, заставив забраться на забрызганное грязью заднее сиденье нашего транспорта. Дэниель уселся рядом, Маркиз же занял место подле Ката спереди.
Чем глубже в бездну мы погружались, тем сильнее Кат светился от гордости. Смотрел на всё вокруг так, словно без него здесь ничего бы не существовало. Будто он был создателем, основателем и архитектором.
Но ведь это было не так. Нельзя приписывать себе в заслугу то, что было ещё со времён динозавров. Или гордиться тем, что создала сама матушка-земля. Он пальца о палец не ударил. Единственное, что он сделал, — запачкал чистоту бриллиантов кровью своих рабочих.
Хлюпанье грязи под колёсами по извилистой дороге в чистилище заглушало жужжание батареи карта.
Повсюду сновали рабочие. Кто-то с вёдрами, надетыми на коромысла, а кто-то за рулём экскаватора или самосвала, с полными кузовами земли. Вооружённые охранники стояли на каждом шагу, готовые стрелять в любую минуту, а в воздухе висел запах истощения и рабства.
Я проследила взглядом за мужчиной, который кинул кирку и ведро рядом с возвышающейся кучей различных инструментов. Заметив это, Дэниель сказал:
— Ты бы удивилась, узнав, куда люди могут засунуть алмазы, Уивер. Воображение творит удивительные вещи с человеческим телом.
Я прикусила язык. Не буду говорить с ним. И не потому, что Кат так сказал, а потому, что я оставила попытки понять его. Джетро искупил свою вину, Кесу нечего было искуплять, а вот Дэниель… Он был безнадёжен.
Вопросы, которые Кат разрешил мне задавать, потеряли свою привлекательность. Мне было плевать. Мне, чёрт побери, не важно.
— Нравится то, что ты видишь? — спросил Кат, как только мы приблизились к копи, напоминающей разрезанное чрево ада. Выехать на открытое пространство было уже пугающе, а от мысли войти в кромешную тьму склепа сознание поглотил ужас.
Если не считать очевидной нищеты рабочих, сокровищница Ката выглядела как обычная шахта — никакого пола, усыпанного бриллиантами, и никаких, набитых ими же, бочек. Вокруг только африканская ночь, и уж если быть честной до конца, пыльно, грязно… совершенно не впечатляюще.
Недоверчиво посмотрев на него, ответила:
— А что именно мне тут может понравиться? Ваша страсть доставлять страдания людям? Или тот факт, что вы готовы убить ради выгоды?
— Осторожней. — В глазах Ката свернула угроза. — В полукилометре под землёй полно мест, где можно спрятать тело, чтобы его никто и никогда не нашёл.
Я отвернулась, жаждая вцепиться ему в шею и свернуть её. Возможно, там внизу у меня это получится.
Толстовка не защищала от вечерней прохлады, но знание, что вязальная спица под рукой, согревало.
Если бы не верёвка.
Пальцы занемели от того, как туго она была затянута.
Из-за недостатка сна и ситуации в целом я стала практически равнодушной.
— Угрозы. Всегда угрозы. Когда-нибудь придёт время, Брайан, и ваши угрозы больше не будут пугать. Вы просто будете выглядеть глупо.
Кат резко выдохнул. Не знаю, было ли это от того, что я использовала имя, данное ему при рождении, или мой ответ, но его взгляд потемнел от похоти.
— Я разве угрожал, когда убил Джетро или Кестрела? Это было молниеносное решение. Я вырезал опухоль, пока она не дала метастазы.
— А я называю это безудержно растущим сумасшествием.
Кадык на его горле дёрнулся, когда он сглотнул. Больше не проронив ни слова, он направил карт к отвесной стене скалы и
