заботой и вниманием, хоть и не могу его полюбить.
Я очень несчастен.
**.**.**
Прошло ещё два месяца. Она не вернулась. Торговец не приходил. Я окончательно привык к уродцу.
**.**.**
Уродец растет. Если бы не пометка в календаре, я бы потерял счет времени. Сегодня мы с ним праздновали год, как он появился в этом доме. Он сидел в смешном праздничном колпаке из картона, который на праздники надевала моя дочь, в её старом розовом платье и улыбался. Кажется, он счастлив.
Несколько дней назад приходил торговец. Привёз мне угощения, но я к ним даже не прикоснулся. Я не хотел его видеть, не хотел с ним разговаривать и даже не предложил ему чаю. Он не разбавил моего одиночества.
Иногда я хожу в город и оставляю уродца в подвале с цветами. Он не против. Ведь он уже совсем взрослый.
Я блуждаю, хожу по городу и ищу глазами свою дочь, но не нахожу. Я бы хотел хотя бы увидеть её.
Торговец, видимо, навсегда покинул эти места, он сказал, что живёт в другом городе, а дочь либо живет в другом месте, либо настолько изменилась, что я её не узнаю.
Мне безумно одиноко. Я пытаюсь искать утешения в своих цветах и в уродце. Я разговариваю с ними. Иногда болтаю без умолку и не замечаю.
Это помогает, но несильно. Они мне не отвечают и это угнетает.
Я скучаю. Один блуждаю по библиотеке, глажу корешки запылившихся книг, которые никто не читает.
**.**.**
Уродцу два года. Он совсем большой. Торговец снова приходил. Всего один раз спустя год, несколько недель назад. Сказал, что не может чаще. Признаюсь, в прошлый раз я погорячился и не принял его, потому что злился. Разговор с ним для меня был глотком свежего воздуха, но этого слишком мало.
Писать не о чем. Я старею в одиночестве, ведь даже спустя год она не дала о себе знать, а кроме неё у меня никого нет. Иногда плачу по ночам от бессилия, совсем точно так же, как и уродец первое время.
Я говорил, что умею ко всему привыкать. Это неправда, я так и не привык к одиночеству.
**.**.**
Я решил писать сюда каждый год. Уродец уже выше меня. Он стал таким спокойным и умным.
Торговец не приходил. От дочери нет даже письма.
А я, кажется, привык.
Привык, что стук в дверь – звук фантастический, его не существует. Привык, что каждый раз, перебирая газеты из почтового ящика, я не нахожу писем.
Я привык и уже даже перестал ждать.
Но, знаете, где-то в глубине души я верю, что в следующий раз из газет на меня посмотрит белоснежный уголок конверта.
**.**.**
Меня всего раз навестил Торговец. Ничего не изменилось более.
**.**.**
Ничего не изменилось.
**.**.**
Ничего не изменилось.
**.**.**
Ничего не изменилось.
**.**.**
Я очень устал. Кажется, я очень сильно постарел. Волосы совсем белые. Я весь изрезан морщинами.
Мне тяжело вставать по утрам.
Я плохо справляюсь с обычными повседневными задачами. Когда я пишу, рука очень мелко трясется. Буквы получаются очень странными.
Мне вновь стало очень одиноко.
Уродец мне помогает. Он молодец. Он хороший.
Только он у меня и остался.
Я всё ещё верю, что кто-нибудь ко мне вернется. Кто-то вспомнит обо мне.
Каждую ночь я засыпаю с мыслью: «Пожалуйста, приди ко мне завтра. Я всё еще жду тебя и очень люблю. Пожалуйста».
Но никто не стучит. Надеюсь, завтра. Хочу верить в завтра.»
Я плакала, когда дочитывала оставшиеся странички. Это были самые последние его слова. Что случилось потом? В записях дедушки не было ни слова о том, что он не хочет меня видеть. Он даже не знал, что я существую.
Я посчитала, сколько было записей с тех пор, как мама ушла от отца.
Восемь лет. Он ждал её восемь лет, и…
Он дождался? Мама ничего не рассказывала мне об этом.
Я хотела вскочить с постели и побежать выяснять к ней, но было уже позднее время.
Я постаралась заснуть, но ещё очень долго лежала без сна.
Утром мы встретились за завтраком. Она снова молчала. Тогда я решилась нарушить молчание.
– Что случилось с дедушкой?
Она вздрогнула. Белая фарфоровая кружка задрожала, а за ней задрожал пар, закрывая мамино лицо.
Когда пар рассеялся, я увидела, что она плачет.
– Я не хотела, чтобы всё так произошло. Я хотела вернуться! Но твой отец!
Мой отец был жестоким человеком, я это знала. До того момента, как мы переехали, мне всё время приходилось наблюдать их ссоры. Крики и бьющаяся посуда, а этажом выше маленькая девочка прижимает к ушам подушку, чтобы ничего не слышать. Но подушка не помогает, звуки просачиваются сквозь неё, ползут к ушам, не дают ей уснуть. А в голове, постоянно повторяясь, крутится только одна мысль: «Хоть бы это закончилось».
Не знаю, что с ним сейчас. Помню, что мама получила письмо. Помню, что плакала всю ночь, а рано утром мы сбежали с очень маленьким чемоданом.
– Что было в том письме? – тихо спросила я. Раньше я не думала об этом. Никогда не вспоминала об этой маленькой детали, а сейчас она неожиданно всплыла у моей голове.
– Откуда ты?.. – она непонимающе уставилась на меня.
– Я помню. Тебе пришло письмо, а потом мы быстро собрали вещи и ушли.
Слезы п, окатились с новой силой. Она больше не смогла ничего сказать, положила передо мной письмо и ушла.
Я поспешила в гостиную и немедля начала его читать.
«Здравствуйте,
Вы, полагаю, помните меня, я старый знакомый вашего отца. Я продал ему цветы и доверил на попечительство одного малыша.
У меня для вас печальные новости.
Вас давно не было дома.
Он жутко состарился, но, может быть, если бы вы писали ему, это случилось бы гораздо позже. Я нашёл его в постели мёртвым. Не знаю, что с ним случилось. Полагаю, он заболел.
Может быть, его сердце не выдержало, а может, он сильно простудился и никто не смог ему помочь.
Ваш отец был прекрасным человеком. Мне очень жаль, что я не застал его живым. Жаль, что я последнее время не имел возможности зайти к нему, и в целом, навещал его не так часто, как это было нужно.
На столе я оставлю дневник, который он писал все эти годы. Рядом с ним лежит завещание – он оставил вам дом и одно дело.
В подвале на цепи сидит уродец. Я оставил его там,
