криком, но Ленни оказался крепче. Пресекая истерику, взял за руку, больно сжав запястье, и потянул за собой вглубь здания.
– Мы можем присоединиться к остальным, – напомнил он.
Идеей Грэга, ещё там, на страницах чьей-то выдуманной истории, был также погром. По возможности. Но у Доры это как-то само собой вылетело из головы. Ей уже не до того. Зато здесь безопаснее. Просто подождать, когда их поймают. Ничего страшного.
Заказы исполняют ночью, чтобы утром дорогущее мясо, украшенное долькой лимона или веточкой душистого розмарина, уже лежало на чьём-то фарфоровом блюде. Так что сейчас корпус пустовал – работники на улице собирают разбежавшееся стадо. Коридоры пересекались, лестницы и мостики вели в темноту. Вентиляция размеренно гудела над головой. Мимо проплывали двери с табличками «Скотобаза», «Разделочный цех», «Холодильная камера», но наклейка с красной молнией и надписью «Не влезай! Убьёт!» была лишь на одной из них. Призрак из прошлого, напоминание о бывших хозяевах, уязвимых, в том числе и для электрического тока. Ленни неожиданно остановился.
– Чего ты? – начала было спутница, да на том и закончила, переведя взгляд на пол.
Выпотрошенный труп. Ему недоставало ноги.
– А… почему? – искренне удивилась Дора.
Ленни не нашёл, что ответить. В его глазах зияла пустота. Ребята так бы и стояли в ступоре, если бы где-то далеко за их спинами не шаркнули подошвы (людям на лето обувь не выдают). Они бросились бежать. Не видели своих преследователей и в принципе не были уверены, есть ли за ними хвост. Идеи Грэга перестали что-то значить и для Ленни, когда на людей всё-таки объявили охоту, пусть и негласно. Казалось, парень знал, что делать. Дора боялась отпустить его руку.
В следующий раз их остановила сцена очередного самоубийства. Охранник загнал какую-то девчонку на загрузочный мостик к комбайну, который, разумеется, за каким-то чёртом работал. Каннибал уже замахивался ухватом, а та улыбнулась, показав ему средний палец (древний жест неприязни), и прыгнула вниз. Дора успела закрыть уши, но через пальцы всё равно просочился мерзкий хруст дробящихся костей. Казалось, этот звук уже никогда не покинет её голову. Чудо, но ей удалось сдвинуть с места Ленни, который, судя по его выражению лица, окончательно утратил связь с реальностью, и увести прочь отсюда.
Очень скоро их окружили. А может, им просто мерещилось, что за каждым поворотом мелькают чьи-то тени. Не отдавая себе отчёта, Дора прижалась к Ленни. Она вся дрожала. Его взгляд стал чуть более осмысленным.
– Нас поймают, – холодно заключил он. – Надо спрятаться.
– Зачем? – недоумевал язвительный голос в голове Доры. – На элитном заводе ЧП. Воровать под шумок – милое дело. Вряд ли вас что-то спасёт от каннибала, который сожрал того парня.
Сама же Дора не находила слов. Только ненависть, направленная к собственным мыслям, не давала ей впасть в безумие. Сквозь их поток услышала:
– Кладовка.
Ленни буквально приволок обессиленную девчонку к металлической двери. Заглянул в темноту, сообщил:
– Мы не войдём вдвоём. Залезай.
– А… как же ты?
– Сиди тихо.
Парень затолкал её внутрь. В спину больно впились метловища, на голову посыпались пыльные тряпки, а перед самым носом громко хлопнула дверь. Дора видела Ленни в её решётчатом окошке. Ком в горле душил, на глаза наворачивались слёзы. Девушка хотела выполнить наставление друга и дышать через раз, но он не уходил. Парень навалился на дверь, смотря по сторонам.
– Ленни, – хриплый шёпот складывался в аккуратные слова. – Ленни, они увидят.
Тот не реагировал. Голос обрёл уверенность.
– Ленни?
– Прости.
Сердце Доры упало.
– Чего?!
– Он показал на меня, – Ленни посмотрел на решётку. Девчонка осознала, что перепутала блеск разума в его глазах с безумием. – Он показал на меня.
– Нет! Выпусти меня! – пленница колотилась в дверь.
– Я им докажу. Я докажу, – бредил Ленни. – Я выберусь отсюда.
– Им не нужна такая мразь, как ты!
Он такой же, как те, у стены. Уверовал, что это сработает. Доказательство его верности не оставляло попытки выбраться из кладовки. Стоная от злости и усталости, она навалилась всем телом, но всё равно не могла сдвинуть дверь ни на сантиметр, пока, после раздавшегося в коридоре крика, та, наконец, не поддалась. От неожиданности девушка повалилась на пол вместе с мётлами. Здесь же был и Ленни. В его шею впился охранник, прячущий лицо от камер под капюшоном. Жертва вскидывала руки то ли в мольбе о помощи, то ли от боли. Внезапная угроза жизни придала сил. Не думая ни секунды, Дора убежала.
– Он заслужил неудачу, – уверяли её голоса.
Она могла бы оправдать своё предательство местью, но не стала. Животные не думают. Животные спасают свою шкуру.
Пожарная лестница привела Дору туда, куда никогда не ступала нога человека – на крышу производственного корпуса. Первое, что она увидела, открыв люк, – солнце. Небо расплескалось оранжевым маревом заката, а от красоты зелёных просторов за стенами фабрики, не нарисованных на страницах энциклопедии, а настоящих, необъятных, захватывало дух. Какой контраст с «Элитой», усеянной трупами. Гора из тех, кто пытался сбежать, разумеется, не выросла до нужного уровня. Охранники хорошо выполняли свою работу, растаскивая бунтовщиков. Конечно, если не считать воров, что в это время пировали в здании. Случайные дуновения ветра доносили крики. Дора была выше всех.
– С ума сойти! – восхищался внутренний голос. – Так вот оно как.
В книжках героическая смерть происходит на фоне красивого пейзажа. Девушка посмотрела вниз. Все вложенные в неё деньги компании «Элита» размажутся по асфальту, и это лучшее, что предлагает судьба. Самоубийство – знамя свободы. Как тот мальчишка выпустил их из склада, подорвавшись. Как та девчонка вынудила впоследствии разбирать мясорубку и очищать детали от осколков её костей. Как последняя сволочь Ленни, сам того не желая, спас чью-то жизнь. Повзрослеть за один день, чтобы умереть.
Неожиданно для себя Дора подумала о маме, которую никогда не знала. Слышит ли та крики в своей комнатёнке без окон? Смотрит ли с небес? Гордилась бы она своим очередным нежеланным ребёнком? Но Дора будет лучшей матерью, потому что её дети никогда не появятся на свет.
Знать бы хоть одну молитву. Ведь так священники отправляют каннибалов в ад? Вот только за почти четыре десятилетия правильные слова исказились, стёрлись в умах поколений фабрики. Но зачем вообще существует этот блок, эта формальность? Человек по образу и подобию Его обречён умирать жертвой.
