неё. Мне думается, это ребёнок.
— Я живу на маяке, — отвечаю я как можно яснее, — я впервые ушёл с берега. Знаки рисовал, чтобы не заблудиться.
Фигурка — наверное, это всё-таки девочка — прячет шампур в ножны у себя за спиной и делает шаг назад.
— Маяков не осталось, — заявляет она.
— Один остался. На краю песчаной косы.
— Там только сухая сосна.
Что? А!
— Это он и есть, — объясняю я. И заодно сам это понимаю.
Девочка подозрительно щурится.
— Выходит, ты волшебник?
— Само собой, — подтверждаю я, косясь на шампур, — а то как бы я зажигал маяк?
Мне не терпится разузнать про Эйку, но как бы не обострить этим отношения. Трудно угадать намерения по замотанному лицу незнакомки. Мне кажется, она пребывает в смешанных чувствах, но в итоге нехотя предлагает:
— Если хочешь, идём со мной. Повидаешься с другими… Людьми. Или останешься тут, пока не занесёт песком?
Не то чтобы этот городской житель вызывал большое доверие, но я так давно мечтал встретить живую душу! В конце концов, что они мне сделают? Не покусают же! Прикончить могут, но с этим не угадаешь.
— Зачем вам волшебник? — интересуюсь я, свернув в боковой переулок следом за моим проводником.
Сам я ни разу не отклонялся от основной дороги из опасения заплутать. Улочки такие узкие, что неба не видно, а дверные проёмы попадаются редко. Но мой спутник легко находит уцелевшие мосты и хитрые проходы под каменными арками, до половины засыпанными песком.
— Я не стану отвечать, чтобы не наболтать лишнего, — разделывается он сразу со всеми вопросами. И ныряет в очередную щель.
Как бы и мне туда протиснуться с моим мешком? Ребёнок выражает недовольство нетерпеливым сопением, а потом проводит меня сразу сквозь несколько домов. Пока мы бредём по длинному гулкому коридору, я пытаюсь наладить диалог, но поводырь упрямо молчит. Кажется, это всё-таки мальчик. Убежать от него — не убежишь. А если убежишь, всё равно он про меня расскажет кому-нибудь, и те уже выследят. Ну что — прибить его? Связать и таскать с собой в надежде, что никому больше не попадусь? Тогда уже точно отступать будет некуда.
В очередной полутёмной комнате мой спутник несколько раз переходит от одного окна к другому, ничего не объясняя.
— Смеркается, — предупреждаю я, — если нам ещё далеко, пора подыскать ночлег. Оборотни всё равно не дадут идти ночью.
Он смотрит с недоумением, а меня посещает тревожное чувство, что один из нас не в себе.
— Чёрные волки, — поясняю я на всякий случай, — или тебе не приходилось их видеть?
— Приходилось, — отвечает он с двойным недоумением, — глаза у меня в порядке! Поэтому мы начнём бежать от этого окна. Иначе не успеем. А ты точно волшебник?
— А ты? — спрашиваю я в ответ.
Он медленно качает головой — нет. Видно, ему на нашем острове ещё веселее, чем мне.
— Есть хочешь? — вздыхаю я.
Он неопределённо поводит плечами:
— Все хотят.
— Джем будешь?
Про джем он не понимает. Но я достаю одну банку, потом другую — с крольчатиной (не ведаю, что за зверь) и стараюсь убедить своим примером, что содержимое съедобно. Мальчик не убеждается. Действительно, что подходит для одних, для других — отрава. Помедлив, он решает взять на кончик ножа немного оранжевой кашицы и всё-таки убирает от лица тряпку. Пожалуй, передо мной девочка.
Пока садится солнце, она уплетает запасы из банок, а я устраиваюсь в оконном проёме и наблюдаю за улицей. Чёрные вот-вот нагрянут и окажутся совсем близко. Стоит ли так откровенно подставляться и доверять ребёнку? На душе всё неспокойнее, и когда девчушка пихает меня под локоть, чтобы вернуть припасы, я хмуро отмахиваюсь.
— Да ты что! — пугается она. — Давай тебе мясо, а мне варенье.
— Давай, — соглашаюсь я со вздохом, — Не объяснишь, чего мы дожидаемся?
— Утра, — объясняет она, чуть подняв белёсые брови, — ложись, я подежурю.
— А дежурить зачем? — теперь уже я удивляюсь. — У меня есть будильник. Заведём и спать ляжем.
Про будильник незнакомке понятно, и, немного поколебавшись, она соглашается лечь. Но заворачиваться в мой плащ наотрез отказывается. Магия какая-то неведомая, ну её! Ну, так ну. На всякий случай я размещаюсь между окном и недоверчивым ребёнком— вдруг чёрные полезут? Чёрные уже несутся мимо нескончаемой свирепой рекой. Рычат, грызутся, но нас не трогают.
Только перед рассветом становится тише, но весёлая механическая трель не даёт разлёживаться. Я тянусь, чтобы прекратить это дребезжание, и едва не лишаюсь руки — косматая морда внезапно заглядывает в окно. Я застываю, а девочка кидается ко мне и ударяет по будильнику. Звон обрывается, и оборотень теряет к нам интерес. Должно быть, на звук среагировал. Вот же свихнутое место!
— Пора! Да вставай же — не успеем, — бормочет моя спутница, запихивая в капюшон свои песчаные волосы.
— Куда? — поражаюсь я.
— За мной беги, — она бросает будильник в мешок, а мешок швыряет мне, — скорее, а то порвут!
Твою же…
— Умеешь быстро бегать? — запоздало справляется она, пока мы несёмся через двор.
Разумеется, я умею бегать. Особенно если могут растерзать. Но за ней я поспеваю с трудом. Или за ним. Мне внезапно надоедает гадать.
— Как твоё имя? — спрашиваю я, когда мы на секунду останавливаемся за углом.
Отлично — он опять смотрит с подозрением! Тут-то что подозрительного?
— Сейчас, — в голосе моего провожатого звучит серьёзность приказа. — Мы что есть мочи бежим вон туда. Не оглядывайся. И не падай.
Туда — это шагов сто по песку, а солнце не встало, и укрыться негде. Впереди только стена с каменной лесенкой, а дальше гладкая площадь. И слишком далеко до домов. Но ребёнок подрывается с места, не дождавшись первого луча и не оставив мне выбора. Волки пока что в дальнем конце улицы. Мы успеваем домчаться до стены, взлетаем по ступеням, и мальчишка испускает горестный вопль:
— Ведь был же мост!
Похоже, тут текла речка. Даже не речка — ручей. Но русло давно пересохло, на дне видны обломки перил.
— Назад давай, — командует мой провожатый, но я не двигаюсь.
Куда — назад? Твари роятся под стеной! Я надеюсь, что лестница для них недоступна, но в этот раз везёт им, а не нам. Один волк, а за ним и второй начинают взбираться наверх. Медленно и неуверенно, словно у них под лапами что-то шаткое или раскалённое.
Мальчик рядом со мной швыряет в них осколками кирпичей. Волки отскакивают назад, но не уходят.
— Дай руку, попробую спустить тебя вниз, — я указываю на бывший ручей, и глаза моего спутника округляются. Нет, всё-таки
